Стихи Марины Цветаевой
Другие — с очами и с личиком светлым, А я-то ночами беседую с ветром. Не с тем — италийским Зефиром младым
Есть счастливцы и счастливицы, Петь не могущие. Им — Слезы лить! Как сладко вылиться Горю — ливнем проливным!
Жив, а не умер Демон во мне! В теле как в трюме, В себе как в тюрьме. Мир — это стены. Выход — топор.
Мы вспоминаем тихий снег, Когда из блеска летней ночи Нам улыбнутся старческие очи Под тяжестью усталых век.
И как прежде оне улыбались, Обожая изменчивый дым; И как прежде оне ошибались, Улыбаясь ошибкам своим;
Из недр и на ветвь — рысями! Из недр и на ветр — свистами! Гусиным пером писаны? Да это ж стрела скифская!
Ищи себе доверчивых подруг, Не выправивших чуда на число. Я знаю, что Венера — дело рук, Ремесленник
С.Э. Как по тем донским боям, — В серединку самую, По заморским городам Все с тобой мечта моя.
Любовь! Любовь! И в судорогах, и в гробе Насторожусь — прельщусь — смущусь — рванусь. О милая!
Асе и Борису Башлык откинула на плечи: Смешно кататься в башлыке! Смеется, — разве на катке Бывают роковые встречи?
Кружка, хлеба краюшка Да малинка в лукошке, Эх, — да месяц в окошке, — Вот и вся нам пирушка!
Леты подводный свет, Красного сердца риф. Застолбенел ланцет, Певчее горло вскрыв: Не раскаленность жёрл
Глинозема седым бурьяном, Желтым полем, звенящим вслед, В глубь дубового океана Боязливо бредет рассвет.
Мимо ночных башен Площади нас мчат. Ох, как в ночи страшен Рев молодых солдат! Греми, громкое сердце!
— «А впрочем, Вы ведь никогда не ходите мимо моего дому…» Мой путь не лежит мимо дому — твоего.
Мы — весенняя одежда Тополей, Мы — последняя надежда Королей. Мы на дне старинной чаши, Посмотри: В ней
На пушок девичий, нежный — Смерть серебряным загаром. Тайная любовь промежду Рукописью — и пожаром.
Пусть я лишь стих в твоем альбоме, Едва поющий, как родник; (Ты стал мне лучшею из книг, А их немало
Не возьмешь мою душу живу, Не дающуюся как пух. Жизнь, ты часто рифмуешь с: лживо, — Безошибочен певчий слух!
Не проломанное ребро — Переломленное крыло. Не расстрельщиками навылет Грудь простреленная.
Небо — синей знамени! Пальмы — пучки пламени! Море — полней вымени! Но своего имени Не сопрягу с брегом сим.
Ни тагана Нет, ни огня. На меня, на! Будет с меня Конскую кость Жрать с татарвой. Сопровождай, Столб
О день без страсти и без дум, Старинный и весенний. Девического платья шум О ветхие ступени…
Бледные ручки коснулись рояля Медленно, словно без сил. Звуки запели, томленьем печаля. Кто твои думы
Окно раскрыло створки — Как руки. Но скрестив Свои — взирает с форта: На мыс — отвес — залив Глядит —
От меня — к невемому Оскользь, молвь негласная. Издалёка — дремленный, Издалёка — ласканный… У фаты завесистой
Всему внимая чутким ухом, — Так недоступна! Так нежна! — Она была лицом и духом Во всем джигитка и княжна.
— «Переименовать!» Приказ — Одно, народный глас — другое. Так, погребенья через час, Пошла «Волошинскою
Вопль стародавний, Плач Ярославны — Слышите? С башенной вышечки Неперерывный Вопль — неизбывный: — Игорь мой!
Под горем не горбясь, Под камнем — крылатой — — Орлом! — уцелев, Земных матерей И небесных любовниц Двойную
Стены косности сочтены До меня. Но — заскок? случайность? — Я запомнила три стены. За четвертую не ручаюсь.
Vitam impendere vero. [1] Мир утомленный вздохнул от смятений, Розовый вечер струит забытье… Нас разлучили
Не ждет, не ждет мой кучер нанятый, Торопит ветер-господин. Я принесла тебе для памяти Еще подарочек один.
Пустоты отроческих глаз! Провалы В лазурь! Как ни черны — лазурь! Игралища для битвы небывалой, Дарохранительницы бурь.
Твой конь, как прежде, вихрем скачет По парку позднею порой… Но в сердце тень, и сердце плачет, Мой принц
В синее небо ширя глаза — Как восклицаешь:- Будет гроза! На проходимца вскинувши бровь — Как восклицаешь:-
Сам посуди: так топором рубила, Что невдомек: дрова трещат — аль ребра? А главное: тебе не согрубила
О, эта молодость земная! Все так старо — и все так ново! У приоткрытого окна я Читаю сказки Соловьева.
Слава падает так, как слива: На голову, в подол. Быть красивой и быть счастливой! (А не плохой глагол — Быть?
Спаси Господи, дым! — Дым-то, Бог с ним! А главное — сырость! С тем же страхом, с каким Переезжают с
Стройте и пойте стройку! . . . . . . . . . . . . Столпнику ж дайте стойко Спать на своем столбу!
Так плыли: голова и лира, Вниз, в отступающую даль. И лира уверяла: мира! А губы повторяли: жаль!
Тише, тише, тише, век мой громкий! За меня потоки — и потомки.
Ты меня никогда не прогонишь: Не отталкивают весну! Ты меня и перстом не тронешь: Слишком нежно пою ко сну!
У тонкой проволоки над волной овсов Сегодня голос — как тысяча голосов! И бубенцы проезжие — свят, свят
1. Жалоба Ипполит! Ипполит! Болит! Опаляет… В жару ланиты… Что за ужас жестокий скрыт В этом имени Ипполита!
Человека защищать не надо Перед Богом, Бога — от него. Человек заслуживает ада. Но и сада Семиверстного
Чтоб высказать тебе… да нет, в ряды И в рифмы сдавленные… Сердце — шире! Боюсь, что мало для такой беды
Это и много и мало. Это и просто и тёмно. Та, что была вероломной, За вечер — верная стала.
Я ли красному как жар киоту Не молилась до седьмого поту? Гость субботний, унеси мою заботу, Уведи меня