Стихи Марины Цветаевой
Есть колосья тучные, есть колосья тощие. Всех — равно — без промаху — бьет Господен цеп. Я видала нищего
Пляшут зайцы на лужайке, Пляшут мошки на лозе. Хочешь разума в хозяйстве — Не женись на егозе!
Запах пшеничного злака, Ветер, туман и кусты… Буду отчаянно плакать — Я, и подумаешь — ты, Длинной рукою
И было сразу обаянье. Склонился, королевски-прост. — И было страшное сиянье Двух темных звезд.
И сказал Господь: — Молодая плоть, Встань! И вздохнула плоть: — Не мешай, Господь, Спать. Хочет только
Кто с плачем хлеба не вкушал, Кто, плачем проводив светило, Его слезами не встречал, Тот вас не знал
Сергею Эфрон-Дурново Как водоросли Ваши члены, Как ветви мальмэзонских ив… Так Вы лежали в брызгах пены
Каменной глыбой серой, С веком порвав родство. Тело твое — пещера Голоса твоего. Недрами — в ночь, сквозь
Как по синей по степи Да из звездного ковша Да на лоб тебе да… — Спи, Синь подушками глуша.
Коли в землю солдаты всадили — штык, Коли красною тряпкой затмили — Лик, Коли Бог под ударами — глух
Ландыш, ландыш белоснежный, Розан аленький! Каждый говорил ей нежно: «Моя маленькая!» — Ликом — чистая
Едва лишь сел я вином упиться, Вином упиться — друзьям на здравье, Друзьям на здравье, врагам на гибель
Масти, плоченные втрое Стоимости, страсти пот, Слезы, волосы, — сплошное Исструение, а тот В красную
Мой письменный верный стол! Спасибо за то, что ствол Отдав мне, чтоб стать — столом, Остался — живым стволом!
Борису Пастернаку — «за игру за твою великую, за yтexи твои за нежные…» Часть первая 1. Молодец Синь
На кортике своем: Марина — Ты начертал, встав за Отчизну. Была я первой и единой В твоей великолепной жизни.
Над синеморскою лоханью — Воинствующий взлет. Божественное задыханье Дружб отроческих — вот!
Проходи стороной, Тело вольное, рыбье! Между мной и волной, Между грудью и зыбью — Третье, злостная грань
Не надо ее окликать: Ей оклик — что охлест. Ей зов Твой — раною по рукоять. До самых органных низов Встревожена
Не суждено, чтобы сильный с сильным Соединились бы в мире сем. Так разминулись Зигфрид с Брунгильдой
«День — для работы, вечер — для беседы, а ночью нужно спать». Нет, легче жизнь отдать, чем час Сего блаженного тумана!
Час обнажающихся верховий, Час, когда в души глядишь — как в очи. Это — разверстые шлюзы крови!
Об ушедших — отошедших — В горний лагерь перешедших, В белый стан тот журавлиный — Голубиный — лебединый
Под ивой хата приткнулась криво. В той хате бабка варила пиво. Входили парни в лохматых шапках, Хвалили
Осторожный троекратный стук. Нежный недруг, ненадежный друг, — Не обманешь! То не странник путь Свой кончает.
Гамлетом — перетянутым — натуго, В нимбе разуверенья и знания, Бледный — до последнего атома… (Год тысяча
Сколь пронзительная, столь же Сглаживающая даль. Дольше — дольше — дольше — дольше! Это — правая педаль.
Моему дорогому и вечному добровольцу …А добрая воля Везде – одна! ____ Dunkle Zypressen! Die Welt ist
Под занавесом дождя От глаз равнодушных кроясь, — О завтра мое! — тебя Выглядываю — как поезд Выглядывает
Помни закон: Здесь не владей! Чтобы потом — В Граде Друзей: В этом пустом, В этом крутом Небе мужском
Потусторонним Залом царей. — А непреклонный Мраморный сей? Столь величавый В золоте барм. — Пушкинской
Пригвождена к позорному столбу Славянской совести старинной, С змеею в сердце и с клеймом на лбу, Я утверждаю
Проснулась улица. Глядит, усталая Глазами хмурыми немых окон На лица сонные, от стужи алые, Что гонят
Есть тихие дети. Дремать на плече У ласковой мамы им сладко и днем. Их слабые ручки не рвутся к свече
Можно ль, чтоб века Бич слепоок Родину света Взял под сапог? Взглянь на те горы! В этих горах — Лучшее
С другими — в розовые груды Грудей… В гадательные дроби Недель… А я тебе пребуду Сокровищницею подобий
Семеро, семеро Славлю дней! Семь твоих шкур твоих Славлю, Змей! Пустопорожняя Дань земле — Старая кожа
Сколько спутников и друзей! Ты никому не вторишь. Правят юностью нежной сей — Гордость и горечь.
Со мной не надо говорить, Вот губы: дайте пить. Вот волосы мои: погладь. Вот руки: можно целовать.
Столовая, четыре раза в день Миришь на миг во всем друг друга чуждых. Здесь разговор о самых скучных
Словно тихий ребенок, обласканный тьмой, С бесконечным томленьем в блуждающем взоре, Ты застыл у окна.
Вот и мир, где сияют витрины, Вот Тверская, — мы вечно тоскуем о ней. Кто для Аси нужнее Марины?
Три царя, Три ларя С ценными дарами. Первый ларь — Вся земля С синими морями. Ларь второй: Весь в нем
Ты, чьи сны еще непробудны, Чьи движенья еще тихи, В переулок сходи Трехпрудный, Если любишь мои стихи.
Устилают — мои — сени Пролетающих голубей — тени. Сколько было усыновлений! Умилений! Выхожу на крыльцо
Из-под копыт Грязь летит. Перед лицом Шаль — как щит. Без молодых Гуляйте, сваты! Эй, выноси, Конь косматый!
Четвертый год. Глаза, как лед, Брови уже роковые, Сегодня впервые С кремлевских высот Наблюдаешь ты Ледоход.
Для тех, отженивших последние клочья Покрова (ни уст, ни ланит!..) О, не превышение ли полномочий Орфей
Я — страница твоему перу. Все приму. Я белая страница. Я — хранитель твоему добру: Возращу и возвращу сторицей.
«Я страшно нищ, Вы так бедны, Так одинок и так один. Так оба проданы за грош. Так хороши — и так хорош…