Стихи Марины Цветаевой
Мало радостных слов нам оставило прошлое наше Отдадимте ж уста настоящего радостным гудам Жаждет радость
Башенный бой Где-то в Кремле. Где на земле, Где — Крепость моя, Кротость моя, Доблесть моя, Святость моя.
Бессонница! Друг мой! Опять твою руку С протянутым кубком Встречаю в беззвучно — Звенящей ночи. — Прельстись!
Раскалена, как смоль: Дважды не вынести! Брат, но с какой-то столь Странною примесью Смуты… (Откуда звук
Был Вечный Жид за то наказан, Что Бога прогневил отказом. Судя по нашей общей каре — Творцу кто отказал
Вечерний дым над городом возник, Куда-то вдаль покорно шли вагоны, Вдруг промелькнул, прозрачней анемоны
В смертных изверясь, Зачароваться не тщусь. В старческий вереск, В среброскользящую сушь, — Пусть моей
1 Выше глаз уходят горы, Дальше глаз уходит дол. Ни жилья бы не увидел Пешеход, кабы добрел.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа — Отпускаю ныне Дорогого друга Из прекрасной пустыни — в мир.
Вот он — гляди — уставший от чужбин, Вождь без дружин. Вот — горстью пьет из горной быстрины — Князь
Нет возврата. Уж поздно теперь. Хоть и страшно, хоть грозный и темный ты, Отвори нам желанную дверь
О, дева всех румянее Среди зеленых гор — Германия! Германия! Германия! Позор! Полкарты прикарманила
Да здравствует черный туз! Да здравствует сей союз Тщеславья и вероломства! На темных мостах знакомства
К Эфрону День августовский тихо таял В вечерней золотой пыли. Неслись звенящие трамваи, И люди шли.
Дом, в который не стучатся: Нищим нечего беречь. Дом, в котором — не смущаться: Можно сесть, а можно лечь.
С ласточками прилетела Ты в один и тот же час, Радость маленького тела, Новых глаз. В марте месяце родиться
Еще один огромный взмах — И спят ресницы. О, тело милое! О, прах Легчайшей птицы! Что делала в тумане дней?
Закрыв глаза — раз иначе нельзя — (А иначе — нельзя!) закрыв глаза На бывшее (чем топтаннее травка —
Знакомец! Отколева в наши страны? Которого ветра клясть? Знакомец! С тобою в любовь не встану: Твоя вороная масть.
И поплыл себе — Моисей в корзине! — Через белый свет. Кто же думает о каком-то сыне В восемнадцать лет!
Из рук моих — нерукотворный град Прими, мой странный, мой прекрасный брат. По церковке — все сорок сороков
Как бы дым твоих ни горек Труб, глотать его — всё нега! Оттого что ночью — город — Опрокинутое небо.
Какой-нибудь предок мой был — скрипач, Наездник и вор при этом. Не потому ли мой нрав бродяч И волосы
Колыбель, овеянная красным! Колыбель, качаемая чернью! Гром солдат — вдоль храмов — за вечерней… А ребенок
Когда же, Господин, На жизнь мою сойдет Спокойствие седин, Спокойствие высот. Когда ж в пратишину Тех
Купальщицами, в легкий круг Сбитыми, стаей Нимф-охранительниц — и вдруг, Гривы взметая В закинутости
Ты с детства полюбила тень, Он рыцарь грезы с колыбели. Вам голубые птицы пели О встрече каждый вешний день.
Мы на даче: за лугом Ока серебрится, Серебрится, как новый клинок. Наша мама сегодня царица, На головке
Мне тебя уже не надо, Милый — и не оттого что С первой почтой — не писал. И не оттого что эти Строки
Молодость моя! Моя чужая Молодость! Мой сапожок непарный! Воспаленные глаза сужая, Так листок срывают
На завитки ресниц Невинных и наглых, На золотой загар И на крупный рот, — На весь этот страстный, Мальчишеский
Наворковала, Наворожила. Слева-направо В путь проводила. Чтоб уж никем уж, Чтоб ни о ком уж, Чтоб и у
Настанет день — печальный, говорят! Отцарствуют, отплачут, отгорят, — Остужены чужими пятаками — Мои
Не колесо громовое — Взглядами перекинулись двое. Не Вавилон обрушен — Силою переведались души.
С.Э. Не похорошела за годы разлуки! Не будешь сердиться на грубые руки, Хватающиеся за хлеб и за соль?
Необычайная она! Сверх сил! Не обвиняй меня пока! Забыл! Благословенна ты! Велел сказать — Благословенна ты!
Никуда не уехали — ты да я — Обернулись прорехами — все моря! Совладельцам пятерки рваной — Океаны не
О, его не привяжете К вашим знакам и тяжестям! Он в малейшую скважинку, Как стройнейший гимнаст… Разводными
Атлантским и сладостным Дыханьем весны — Огромною бабочкой Мой занавес — и — Вдовою индусскою В жерло
Оставленного зала тронного Столбы. (Оставленного — в срок!) Крутые улицы наклонные Стремительные как поток.
…Но вал моей гордыни польской Как пал он! — С златозарных гор Мои стихи — как добровольцы К тебе стекались
Пахнет ладаном воздух. Дождь был и прошел. Из зияющих пастей домов — Громовыми руладами рвется рояль
Песня поется, как милый любится: Радостно! — Всею грудью! Что из того, что она забудется — Богу пою, не людям!
По нагориям, По восхолмиям, Вместе с зорями, С колокольнями, Конь без удержу, — Полным парусом!
Ему в окно стучатся розы, Струится вкрадчивый аккорд… Он не изменит гордой позы, Поклонник Байрона, — он горд.
О, ты — из всех залинейных нот Нижайшая! — Кончим распрю! Как та чахоточная, что в ночь Стонала: еще
— «У вас в душе приливы и отливы!» Ты сам сказал, ты это понял сам! О, как же ты, не верящий часам, Мог
Продаю! Продаю! Продаю! Поспешайте, господа хорошие! Золотой товар продаю, Чистый товар, не ношенный
Пять или шесть утра. Сизый туман. Рассвет. Пили всю ночь, всю ночь. Вплоть до седьмого часа.
В некой разлинованности нотной Нежась наподобие простынь — Железнодорожные полотна, Рельсовая режущая синь!