Стихи Марины Цветаевой

Мы на даче: за лугом Ока серебрится, Серебрится, как новый клинок. Наша мама сегодня царица, На головке

Мне тебя уже не надо, Милый — и не оттого что С первой почтой — не писал. И не оттого что эти Строки

Молодость моя! Моя чужая Молодость! Мой сапожок непарный! Воспаленные глаза сужая, Так листок срывают

На завитки ресниц Невинных и наглых, На золотой загар И на крупный рот, — На весь этот страстный, Мальчишеский

Наворковала, Наворожила. Слева-направо В путь проводила. Чтоб уж никем уж, Чтоб ни о ком уж, Чтоб и у

Настанет день — печальный, говорят! Отцарствуют, отплачут, отгорят, — Остужены чужими пятаками — Мои

Не колесо громовое — Взглядами перекинулись двое. Не Вавилон обрушен — Силою переведались души.

С.Э. Не похорошела за годы разлуки! Не будешь сердиться на грубые руки, Хватающиеся за хлеб и за соль?

Необычайная она! Сверх сил! Не обвиняй меня пока! Забыл! Благословенна ты! Велел сказать — Благословенна ты!

Никуда не уехали — ты да я — Обернулись прорехами — все моря! Совладельцам пятерки рваной — Океаны не

О, его не привяжете К вашим знакам и тяжестям! Он в малейшую скважинку, Как стройнейший гимнаст… Разводными

Атлантским и сладостным Дыханьем весны — Огромною бабочкой Мой занавес — и — Вдовою индусскою В жерло

Оставленного зала тронного Столбы. (Оставленного — в срок!) Крутые улицы наклонные Стремительные как поток.

…Но вал моей гордыни польской Как пал он! — С златозарных гор Мои стихи — как добровольцы К тебе стекались

Пахнет ладаном воздух. Дождь был и прошел. Из зияющих пастей домов — Громовыми руладами рвется рояль

Песня поется, как милый любится: Радостно! — Всею грудью! Что из того, что она забудется — Богу пою, не людям!

По нагориям, По восхолмиям, Вместе с зорями, С колокольнями, Конь без удержу, — Полным парусом!

Ему в окно стучатся розы, Струится вкрадчивый аккорд… Он не изменит гордой позы, Поклонник Байрона, — он горд.

О, ты — из всех залинейных нот Нижайшая! — Кончим распрю! Как та чахоточная, что в ночь Стонала: еще

— «У вас в душе приливы и отливы!» Ты сам сказал, ты это понял сам! О, как же ты, не верящий часам, Мог

Продаю! Продаю! Продаю! Поспешайте, господа хорошие! Золотой товар продаю, Чистый товар, не ношенный

Пять или шесть утра. Сизый туман. Рассвет. Пили всю ночь, всю ночь. Вплоть до седьмого часа.

В некой разлинованности нотной Нежась наподобие простынь — Железнодорожные полотна, Рельсовая режущая синь!

Рыцарь ангелоподобный — Долг! — Небесный часовой! Белый памятник надгробный На моей груди живой.

Свободно шея поднята, Как молодой побег. Кто скажет имя, кто — лета, Кто — край ее, кто — век?

С.Э. Сижу без света, и без хлеба, И без воды. Затем и насылает беды Бог, что живой меня на небо Взять

1 Ты обо мне не думай никогда! (На — вязчива!) Ты обо мне подумай: провода: Даль — длящие. Ты на меня

Вся его наука — Мощь. Светло́ — гляжу: Пушкинскую руку Жму, а не лижу. Прадеду — товарка: В той же мастерской!

— «Ты прежде лишь розы ценила, В кудрях твоих венчик другой. Ты страстным цветам изменила?» — «Во имя

…Так, не дано мне ничего, В ответ на праздник, мной даваем. Так яблоня — до одного Цветы раздаривает маем!

Тот — щеголем наполовину мертвым, А этот — нищим, по двадцатый год. Тот говорит, а этот дышит.

Ты тогда дышал и бредил Кантом. Я тогда ходила с красным бантом. Бриллиантов не было и . . .

Уже богов — не те уже щедроты На берегах — не той уже реки. В широкие закатные ворота Венерины, летите, голубки!

Царь и Бог! Простите малым Слабым — глупым — грешным — шалым, В страшную воронку втянутым, Обольщенным

Черная, как зрачок, как зрачок, сосущая Свет — люблю тебя, зоркая ночь. Голосу дай мне воспеть тебя

Чуть светает — Спешит, сбегается Мышиной стаей На звон колокольный Москва подпольная. Покидают норы —

Юношам — жарко, Юноши — рдеют, Юноши бороду бреют. Старость — жалеет: Бороды греют. (Проснулась с этими

Я помню первый день, младенческое зверство, Истомы и глотка божественную муть, Всю беззаботность рук

Две руки, легко опущенные На младенческую голову! Были — по одной на каждую — Две головки мне дарованы.

Как бедный шут о злом своем уродстве, Я повествую о своем сиротстве: За князем — род, за серафимом —

Я думаю об утре Вашей славы, Об утре Ваших дней, Когда очнулись демоном от сна Вы И богом для людей.

И скажешь ты: Не та ль, Не ты, Что сквозь персты: Листы, цветы — В пески… Из устных Вер — индус, Что

Новый месяц встал над лугом, Над росистою межой. Милый, дальний и чужой, Приходи, ты будешь другом.

Быть нежной, бешеной и шумной, — Так жаждать жить! — Очаровательной и умной, — Прелестной быть!

Доблесть и девственность!— Сей союз Древен и дивен, как Смерть и Слава. Красною кровью своей клянусь

Ваши белые могилки рядом, Ту же песнь поют колокола Двум сердцам, которых жизнь была В зимний день светло

Есть на карте — место: Взглянешь — кровь в лицо! Бьется в муке крестной Каждое сельцо. Поделил — секирой

Отмыкала ларец железный, Вынимала подарок слёзный, — С крупным жемчугом перстёнек, С крупным жемчугом.

Оплетавшие — останутся. Дальше — высь. В час последнего беспамятства Не очнись. У лунатика и гения Нет друзей.

Я с вызовом ношу его кольцо! -Да, в вечности — жена, не на бумаге! — Чрезмерно узкое его лицо Подобно шпаге.