Стихи Михаила Лермонтова

По небу полуночи ангел летел, И тихую песню он пел, И месяц, и звезды, и тучи толпой Внимали той песне святой.

Наедине с тобою, брат, Хотел бы я побыть: На свете мало, говорят, Мне остается жить! Поедешь скоро ты

Простосердечный сын свободы, Для чувств он жизни не щадил; И верные черты природы Он часто списывать любил.

Пускай толпа клеймит презреньем Наш неразгаданный союз, Пускай людским предубежденьем Ты лишена семейных уз.

Слепец, страданьем вдохновенный, Вам строки чудные писал, И прежних лет восторг священный, Воспоминаньем

Ты слишком для невинности мила, И слишком ты любезна, чтоб любить! Полмиру дать ты счастье бы могла

Я видел вас: холмы и нивы, Разнообразных гор кусты, Природы дикой красоты, Степей глухих народ счастливый

Не ты, но судьба виновата была, Что скоро ты мне изменила, Она тебе прелести женщин дала, Но женское

Я видел раз её в весёлом вихре бала; Казалось, мне она понравиться желала; Очей приветливость, движений

Как дух отчаянья и зла, Мою ты душу обняла; О! для чего тебе нельзя Ее совсем взять у меня?

Собранье зол его стихия. Носясь меж дымных облаков, Он любит бури роковые, И пену рек, и шум дубров.

I Чума явилась в наш предел; Хоть страхом сердце стеснено, Из миллиона мертвых тел Мне будет дорого одно.

Если б мы не дети были, Если б слепо не любили, Не встречались, не прощались, Мы с страданьем бы не знались.

С минуту лишь с бульвара прибежав, Я взял перо – и, право, очень рад, Что плод над ним моих привычных

Жила грузинка молодая, В гареме душном увядая; Случилось раз: Из черных глаз Алмаз любви, печали сын, Скатился;

Забывши волнения жизни мятежной, Один жил в пустыне рыбак молодой. Однажды на скале прибрежной, Над тихой

Дай руку мне, склонись к груди поэта, Свою судьбу соедини с моей: Как ты, мой друг, я не рожден для света

Как луч зари, как розы Леля, Прекрасен цвет ее ланит; Как у мадоны Рафаэля Ее молчанье говорит.

Не плачь, не плачь, мое дитя, Не стоит он безумной муки. Верь, он ласкал тебя шутя. Верь, он любил тебя от скуки!

О, как прохладно и весело нам Вечером плыть по заснувшим волнам. Солнце погасло в туманной дали, Звезды

Колокол стонет, Девушка плачет, И слезы по четкам бегут. Насильно, Насильно От мира в обители скрыта

(Повесть) Посвящается (Н. С. Шеншину) 1 Бывало, для забавы я писал, Тревожимый младенческой мечтой;

Я проводил тебя со слезами; но ты удалилась, чужда сожалений и слез. Где долго ожиданный день, столько

Люблю, когда, борясь с душою, Краснеет девица моя: Так перед вихрем и грозою Красна вечерняя заря.

Много звезд у летней ночи, Отчего же только две у вас, Очи юга! Черны очи! Нашей встречи был недобрый час.

Это случилось в последние годы могучего Рима, Царствовал грозный Тиверий [1] и гнал христиан беспощадно;

Гляжу на будущность с боязнью, Гляжу на прошлое с тоской И, как преступник перед казнью, Ищу кругом души родной;

Умеешь ты сердца тревожить, Толпу очей остановить, Улыбкой гордой уничтожить, Улыбкой нежной оживить;

Не чудно ль, что зовут вас Вера? Ужели можно верить вам? Нет, я не дам своим друзьям Такого страшного примера!

Когда ты холодно внимаешь Рассказам горести чужой И недоверчиво качаешь Своей головкой молодой, Когда

Ужасная судьба отца и сына Жить розно и в разлуке умереть, И жребий чуждого изгнанника иметь На родине

Гляжу в окно: уж гаснет небосклон, Прощальный луч на вышине колонн, На куполах, на трубах и крестах Блестит

1 Амур спросил меня однажды, Хочу ль испить его вина — Я не имел в то время жажды, Но выпил кубок весь до дна.

Пусть я кого-нибудь люблю: Любовь не красит жизнь мою. Она как чумное пятно На сердце, жжет, хотя темно;

Я не для ангелов и рая Всесильным богом сотворен; Но для чего живу, страдая, Про это больше знает он

Опять вы, гордые, восстали За независимость страны, И снова перед вами пали Самодержавия сыны, И снова

Когда бы мог весь свет узнать, Что жизнь с надеждами, мечтами – Не что иное, как тетрадь С давно известными стихами.

Что может краткое свиданье Мне в утешенье принести? Час неизбежный расставанья Настал, и я сказал: прости.

Степь синея расстилалась Близ Азовских берегов; Запад гас, и ночь спускалась; Вихрь скользил между холмов.

1 Есть место: близ тропы глухой, В лесу пустынном, средь поляны, Где вьются вечером туманы, Осеребренные

Не медли в дальной стороне, Молю, мой друг, спеши сюда. Ты взгляд мгновенный кинешь мне, А там простимся навсегда.

’T is the clime of the East; ’t is the land of the Sun – Can he smile on such deeds as his children have done?

Садится солнце за горой, Туман дымится над болотом. И вот дорогой столбовой Летят, склонившись над лукой

Он был в краю святом, На холмах Палестины. Стальной его шелом Иссекли сарацины. Понес он в край святой

Светлый призрак дней минувших, Для чего ты Пробудил страстей уснувших И заботы? Ты питаешь сладострастья

Источник страсти есть во мне Великий и чудесный; Песок серебряный на дне, Поверхность лик небесный;

1 Клоками белый снег валится, Что ж дева красная боится С крыльца сойти Воды снести? Как поп, когда он

Погаснул день на вышинах небесных, Звезда вечерняя лиет свой тихий свет; Чем занят бедный мой сосед?

Что толку жить!.. Без приключений И с приключеньями – тоска Везде, как беспокойный гений, Как верная

Настанет год, России черный год, Когда царей корона упадет; Забудет чернь к ним прежнюю любовь, И пища