Стихи Михаила Лермонтова

В старинны годы люди были Совсем не то, что в наши дни; (Коль в мире есть любовь) любили Чистосердечнее они.

Мой друг, не плачь перед разлукой И преждевременною мукой Младое сердце не тревожь, Ты сам же после осмеешь

Когда судьба тебя захочет обмануть И мир печалить сердце станет — Ты не забудь на этот лист взглянуть

Я не достоин, может быть, Твоей любви: не мне судить; Но ты обманом наградила Мои надежды и мечты, И

Если, друг, тебе сгрустнется, Ты не дуйся, не сердись: Все с годами пронесется — Улыбнись и разгрустись.

В ребячестве моем тоску любови знойной Уж стал я понимать душою беспокойной; На мягком ложе сна не раз

Слова разлуки повторяя, Полна надежд душа твоя; Ты говоришь: есть жизнь другая И смело веришь ей… но я?

О ты, которого клеврет твой верный Павел В искусстве ёрников в младенчестве наставил; О ты, к которому

Ну что скажу тебе я спросту? Мне не с руки хвала и лесть: Дай бог тебе побольше росту – Другие качества все есть.

Волны катятся одна за другою С плеском и шумом глухим; Люди проходят ничтожной толпою Также один за другим.

Посвящение Тебе, Кавказ, суровый царь земли, Я посвящаю снова стих небрежный, Как сына, ты его благослови

За дело общее, быть может, я паду Иль жизнь в изгнании бесплодно проведу; Быть может, клеветой лукавой

(Из Шиллера) Ах! Сокрылась в мрак ненастный Счастья прошлого мечта!.. По одной звезде прекрасной Млею

Когда с дубравы лист слетает пожелтелый, То вихрь его несет за дальних гор поток — И я душой увял, как

Ты понимал, о мрачный гений, Тот грустный безотчетный сон, Порыв страстей и вдохновений, Всё то, чем

Кто муки знал когда-нибудь И чьи к любви закрылись вежды, Того от страха и надежды Вторично не забьется грудь.

Дева — Я пришла, святой отец, Исповедать грех сердечный, Горесть, роковой конец Счастья жизни скоротечной!

Приветствую тебя, воинственных славян Святая колыбель! Пришлец из чуждых стран, С восторгом я взирал

Первая Попался мне один рыбак: Чинил он весел сети! Как будто в рубище, бедняк, Имел златые горы!

Дурак и старая кокетка – всё равно: Румяны, горсть белил – всё знание его!..

Настанет день — и миром осужденный, Чужой в родном краю, На месте казни — гордый, хоть презренный — Я

Я видел юношу: он был верхом На серой борзой лошади — и мчался Вдоль берега крутого Клязьмы.

Вы мне однажды говорили, Что не привыкли в свете жить: Не спорю в этом;— но не вы ли Себя заставили любить?

Давно ли с зеленью радушной Передо мной стояло ты, И я коре твоей послушной Вверял любимые мечты;

Вот, друг, плоды моей небрежной музы! Оттенок чувств тебе несу я в дар. Хоть ты презрел священной дружбы

Поверь, ничтожество есть благо в здешнем свете. К чему глубокие познанья, жажда славы, Талант и пылкая

Она поёт — и звуки тают, Как поцелуи на устах, Глядит — и небеса играют В ее божественных глазах;

Посвящение Пускай слыву я старовером, Мне всё равно — я даже рад: Пишу Онегина размером; Пою, друзья

Люблю я солнце осени, когда, Меж тучек и туманов пробираясь, Оно кидает бледный мертвый луч На дерево

Идет наш пестрый эскадрон Шумящей, пьяною толпою; Повес усталых клонит сон; Уж поздно; — темной синевою

(С немецкого) Из ворот выезжают три витязя в ряд, увы! Из окна три красотки вослед им глядят: прости!

Восточная повесть Посвящается А. М. В. Тебе – тебе мой дар смиренный, Мой труд безвестный и простой

Пилигрим Аллах ли там среди пустыни Застывших волн воздвиг твердыни,[2] Притоны ангелам своим;

Покрыта таинств легкой сеткой, Меж скал полуночной страны, Она являлася нередко В года волшебной старины

Напрасна врагов ядовитая злоба, Рассудят нас бог и преданья людей; Хоть розны судьбою, мы боремся оба

Русский немец белокурый Едет в дальную страну, Где косматые гяуры Вновь затеяли войну. Едет он, томим

В теснине Кавказа я знаю скалу, Туда долететь лишь степному орлу, Но крест деревянный чернеет над ней

На темной скале над шумящим Днепром Растет деревцо молодое; Деревцо мое ветер ни ночью, ни днем Не может

Три ночи я провел без сна – в тоске, В молитве, на коленях – степь и небо Мне были храмом, алтарем курган;

Пора уснуть последним сном, Довольно в мире пожил я; Обманут жизнью был во всем, И ненавидя и любя.

Приходит осень, золотит Венцы дубов. Трава полей От продолжительных дождей К земле прижалась;

Закат горит огнистой полосою, Любуюсь им безмолвно под окном, Быть может, завтра он заблещет надо мною

Ты помнишь ли, как мы с тобою Прощались позднею порою? Вечерний выстрел загремел, И мы с волнением внимали…

О! Если б дни мои текли На лоне сладостном покоя и забвенья, Свободно от сует земли И далеко от светского

Он был рожден для счастья, для надежд И вдохновений мирных!— но безумный Из детских рано вырвался одежд

Страшись любви: она пройдет, Она мечтой твой ум встревожит, Тоска по ней тебя убьет, Ничто воскреснуть

Гусар! ты весел и беспечен, Надев свой красный доломан; Но знай — покой души не вечен, И счастье на земле — туман.

Ты знал ли дикий край, под знойными лучами, Где рощи и луга поблекшие цветут? Где хитрость и беспечность

В глубокой теснине Дарьяла, Где роется Терек во мгле, Старинная башня стояла, Чернея на черной скале.

Мгновенно пробежав умом Всю цепь того, что прежде было,- Я не жалею о былом: Оно меня не усладило.