Стихи Михаила Лермонтова

Я проводил тебя со слезами; но ты удалилась, чужда сожалений и слез. Где долго ожиданный день, столько

Люблю, когда, борясь с душою, Краснеет девица моя: Так перед вихрем и грозою Красна вечерняя заря.

Много звезд у летней ночи, Отчего же только две у вас, Очи юга! Черны очи! Нашей встречи был недобрый час.

Это случилось в последние годы могучего Рима, Царствовал грозный Тиверий [1] и гнал христиан беспощадно;

Гляжу на будущность с боязнью, Гляжу на прошлое с тоской И, как преступник перед казнью, Ищу кругом души родной;

Умеешь ты сердца тревожить, Толпу очей остановить, Улыбкой гордой уничтожить, Улыбкой нежной оживить;

Не чудно ль, что зовут вас Вера? Ужели можно верить вам? Нет, я не дам своим друзьям Такого страшного примера!

Когда ты холодно внимаешь Рассказам горести чужой И недоверчиво качаешь Своей головкой молодой, Когда

Ужасная судьба отца и сына Жить розно и в разлуке умереть, И жребий чуждого изгнанника иметь На родине

Гляжу в окно: уж гаснет небосклон, Прощальный луч на вышине колонн, На куполах, на трубах и крестах Блестит

1 Амур спросил меня однажды, Хочу ль испить его вина — Я не имел в то время жажды, Но выпил кубок весь до дна.

Пусть я кого-нибудь люблю: Любовь не красит жизнь мою. Она как чумное пятно На сердце, жжет, хотя темно;

Я не для ангелов и рая Всесильным богом сотворен; Но для чего живу, страдая, Про это больше знает он

Опять вы, гордые, восстали За независимость страны, И снова перед вами пали Самодержавия сыны, И снова

Когда бы мог весь свет узнать, Что жизнь с надеждами, мечтами – Не что иное, как тетрадь С давно известными стихами.

Что может краткое свиданье Мне в утешенье принести? Час неизбежный расставанья Настал, и я сказал: прости.

Степь синея расстилалась Близ Азовских берегов; Запад гас, и ночь спускалась; Вихрь скользил между холмов.

1 Есть место: близ тропы глухой, В лесу пустынном, средь поляны, Где вьются вечером туманы, Осеребренные

Не медли в дальной стороне, Молю, мой друг, спеши сюда. Ты взгляд мгновенный кинешь мне, А там простимся навсегда.

’T is the clime of the East; ’t is the land of the Sun – Can he smile on such deeds as his children have done?

Садится солнце за горой, Туман дымится над болотом. И вот дорогой столбовой Летят, склонившись над лукой

Он был в краю святом, На холмах Палестины. Стальной его шелом Иссекли сарацины. Понес он в край святой

Светлый призрак дней минувших, Для чего ты Пробудил страстей уснувших И заботы? Ты питаешь сладострастья

Источник страсти есть во мне Великий и чудесный; Песок серебряный на дне, Поверхность лик небесный;

1 Клоками белый снег валится, Что ж дева красная боится С крыльца сойти Воды снести? Как поп, когда он

Погаснул день на вышинах небесных, Звезда вечерняя лиет свой тихий свет; Чем занят бедный мой сосед?

Что толку жить!.. Без приключений И с приключеньями – тоска Везде, как беспокойный гений, Как верная

Настанет год, России черный год, Когда царей корона упадет; Забудет чернь к ним прежнюю любовь, И пища

Моя мать — злая кручина, Отцом же была мне — судьбина; Мои братья, хоть люди, Не хотят к моей груди Прижаться;

Оставь напрасные заботы, Не обнажай минувших дней; В них не откроешь ничего ты, За что б меня любить сильней!

Я не люблю тебя; страстей И мук умчался прежний сон; Но образ твой в душе моей Всё жив, хотя бессилен он;

I В большом ауле, под горою, Близ саклей дымных и простых, Черкесы позднею порою Сидят — о конях удалых

На светские цепи, На блеск утомительный бала Цветущие степи Украйны она променяла, Но юга родного На

К *** Мой друг, напрасное старанье! Скрывал ли я свои мечты? Обыкновенный звук, названье, Вот всё, чего

Светает — вьётся дикой пеленой Вокруг лесистых гор туман ночной; Еще у ног Кавказа тишина; Молчит табун

Когда бы встретил я в раю На третьем небе образ твой, Он душу бы пленил мою Своей небесной красотой;

Расстались мы, но твой портрет Я на груди своей храню: Как бледный призрак лучших лет, Он душу радует мою.

Между лиловых облаков Однажды вечера светило За снежной цепию холмов, Краснея ярко, заходило, И возле

1 Моя душа, я помню, с детских лет Чудесного искала. Я любил Все обольщенья света, но не свет, В котором

Из-под таинственной, холодной полумаски Звучал мне голос твой отрадный, как мечта. Светили мне твои пленительные

Нет легкого дуновения воздуха, рассекающего волну, которая катится под могилою афинян; сей блестящий

Чего тебе, мой милый, пожелать? Учись быть счастливым на разные манеры И продолжай беспечно пировать

Beware, my Lord, of jealousy Othello. W. Shakespear.[1] I «Люблю тебя, моя Заира! Гречанка нежная моя!

Как землю нам больше небес не любить? Нам небесное счастье темно; Хоть счастье земное и меньше в сто

Не играй моей тоской, И холодной, и немой. Для меня бывает время: Как о прошлом вспомню я, Сердце (бог

Как в ночь звезды падучей пламень, Не нужен в мире я. Хоть сердце тяжело как камень, Но всё под ним змея.

Любил с начала жизни я Угрюмое уединенье, Где укрывался весь в себя, Бояся, грусть не утая, Будить людское

1 Во мгле языческой дубравы, В года забытой старины Когда-то жертвенник кровавый Дымился божеству войны.

I Не знаю, обманут ли был я, Осмеян тобой или нет, Но клянуся, что сам любил я, И остался от этого след.

Послушай! Вспомни обо мне, Когда, законом осужденный, В чужой я буду стороне – Изгнанник мрачный и презренный.