Стихи Новеллы Матвеевой

Набрела на правильную строчку (Как бывало иногда) Но дала ей — в записи — отсрочку И — опять забыла!

Жирафы взбрыкивают вбок. Ногами вскидывают яро. Но шея их длиннее ног И сверху не слыхать удара Им собственных

Величие мы часто видим в том, Чтоб, ни греха не чуя, ни вины, Напасть на безоружного — гуртом, Впотьмах

Я истинного, иссиня-седого Не испытала моря. Не пришлось. Мне только самый край его подола Концами пальцев

К чему изобретать национальный гений? Ведь Пушкин есть у нас: в нем сбылся русский дух. Но образ родины

Вы — Утешитель. Вы — как патер Браун. Дыханье Ваше в Вышних Бога славит. И скорби здешней слишком тяжкий

Мне кажется порой, что умерли стихии — Такие, как Земля, Огонь, Вода и Воздух. А заменили их… какие-то

Когда одна я, совсем одна, И вечер свеж после жарких дней, И так высоко светит луна, Что земля темна

Восток, прошедший чрез воображенье Европы,— не Восток, а та страна, Где зной сошел, как тяжесть раздраженья

Говорят: «Народный юмор груб. Грубостью простому сердцу люб». Что вы! Юмор грубый чересчур — Он как раз

Пусть Живопись нас приютит, Мои терзанья прекратит. Единственная, кто дала Не знать мне и не делать зла,—

Вы думали, что я не знала, Как вы мне чужды, Когда, склоняясь, подбирала Обломки дружбы. Когда глядела

Вот солнце: пламенно, бессмертно, бесконечно. Дарует людям жизнь. Рассеивает мрак. А вот луна: взаймы

Кисть художника везде находит тропы. И, к соблазну полисменов постовых, Неизвестные художники Европы

Так свежий островок безвредно средь зыбей Цветет на влажной их пустыне Лермонтов I Окно опять!

Как прекрасны старые корабли! Будто жарким днем, в холодке квартир, Кружевницы гентские их плели, А точили

Художник, незнакомый с поощреньем, А знаешь ли? В тени пожить не грех: Не ослепляясь счастья опереньем

Летняя ночь была Теплая, как зола… Так, незаметным шагом, до окраин я дошла. Эти окраины Были оправлены

Полетел сереброкрылый «Ту», Розовую зиму облаков В летнем небе встретил на лету, Пролетел сквозь них

Какой большой ветер Напал на наш остров! С домишек сдул крыши, Как с молока — пену. И если гвоздь к дому

Кухарка вышла замуж за компот, Взял гусеницу в жены огородник, Грядущий день влюбился в прошлый год

Снег выпал, Грязь выпил, Грязь выпила снег… Не близок ночлег, Но близок рассвет… Сегодня заснуть не придется…

И опять она сидит посреди Караванного большого пути. А вокруг нее — следы, Следы, Следы, Следы… Кто пройдет

Не в том, какого колорита Ваш тон; не в том, какой вам цвет Милей — оракулом зарыто Ручательство, что

У ворот июля замерли улитки, Хлопает листами Вымокший орех, Ветер из дождя Выдергивает нитки, Солнце

Когда Вселенная открывает нам добровольно Явления, о которых скептик твердил: «Крамольно!», При чём тут

Суди меня весь мир! Но фавна темный смех Мне больше нестерпим! Довольно я молчала! В нем — луч младенчества

Подсолнух, собственно, неисчерпаем, Как прочий мир. Порукой в том роенье Пчел, чуящих крыла прозрачным

Кораблям в холодном море ломит кости белый пар, А лунный свет иллюминаторы прошиб. А первый иней белит

Я, говорит, не воин, Я, говорит, раздвоен, Я, говорит, расстроен, Расчетверен, Распят! Ты, говорю, не

Дед-лесовик не досчитал до ста, А по снегам уже ветвится мгла. Уже закатным облачком хвоста Свой синий

Хороводы вакханок в экстазе, Фавна к нимфе копытца несут… Хорошо, как рисунок на вазе, Но для лирики

Набегают волны синие. Зелёные? Нет, синие. Как хамелеонов миллионы, Цвет меняя на ветру. Ласково цветёт

Любви моей ты боялся зря — Не так я страшно люблю. Мне было довольно видеть тебя, Встречать улыбку твою.

Когда всё равно опаздываю И жить не могу быстрее, Беспечность Бывает опасною, Как песня на Москестреме

Два ручейка в ущелье — Шелли и Мери Шелли,- Вырыв ущелье шире, Вырваться мы решили; Слившись в поток

Смотри! Полосатая кошка На тумбе сидит, как матрёшка! Но спрыгнет – и ходит, как щука, Рассердится –

Ах, как долго, долго едем! Как трудна в горах дорога! Чуть видны вдали хребты туманной Сьерры.

Кольца на пне — Как на воде круги, Словно кто нырнул И в волны завернулся. Кольца на пне — Как на воде

На рассвете, в сумерках ледовых, Хор берёз был выше и туманней. И стояла роща, как Людовик, — В сизых

Весной, весной, Среди первых подслеженных, С поличным пойманных за рукав, Уже вывертывается подснежник

Раскаленного перца стручок, Щедрой почвы ликующий крик, Ты, я наверное, землю прожег, Из которой чертенком возник.

Волк за лисицею гонялся весь день, Волк за лисицею гонялся весь день. Лисица, от волка убегая, шептала

Из цикла «Прочтение ролей» С глубокой раной века Возрождения Лежит на яркой площади, в веках, Меркуцио

Есть вопиющий быт, есть вещие примеры, При всей их важности не лезущие в стих. Закон стиха суров: он

Нам завещал Спаситель «быть, как дети». Одно с тех пор нам удалось на свете: От образца отделаться;