Рубаи Омара Хайяма о Боге

Есть много вер, и все несхожи, Что значит — ересь, грех, ислам? Любовь к Тебе я выбрал, Боже!

Ты — творец, и таким, как я есть, — я тобой сотворен. Я в вино золотое, и в струны, и в песни влюблен.

На свете можно ли безгрешного найти? Нам всем заказаны безгрешные пути. Мы худо действуем, а Ты нас злом

Я несчастен и мерзок себе, сознаюсь. Но не хнычу и кары небес не боюсь. Каждый божеский день, умирая

Доколе будешь нас корить, ханжа ты скверный, За то, что к кабаку горим любовью верной? Нас радует вино

Разум мой не силён и не слишком глубок, Чтобы замыслов божьих распутать клубок. Я молюсь и Аллаха понять

Вы, злодейству которых не видно конца, В Судный день не надейтесь на милость Творца! Бог, простивший

Ищешь Бога ты всюду и ночью, и днем, Ищешь ты вне себя, слеп в мечтаньях о Нем. Бог тебе говорит на наречиях

Ты всемогущ? Но если я восстану? Всеведущ Ты? Зачем же я грешу? И может быть, когда с колен я встану

Наполнил зернами бессмертный Ловчий сети, И дичь попала в них, польстясь на зерна эти. Назвал он эту

Я презираю лживых, лицемерных Молитвенников сих, ослов примерных. Они же, под завесой благочестья, Торгуют

Бушуют в келиях, мечетях и церквах, Надежда в рай войти и перед адом страх. Лишь у того в душе, кто понял

Раз желаньям, творец, ты предел положил, От рожденья поступки мои предрешил, Значит, я и грешу с твоего

Когда б я отравил весь мир своею скверной — Надеюсь, ты б меня простил, о милосердный! Но ты ведь обещал

Ты меня сотворил из земли и воды. Ты — творец моей плоти, моей бороды. Каждый умысел мой предначертан тобою.

Мы — послушные куклы в руках у Творца! Это сказано мною не ради словца. Нас по сцене Всевышний на ниточках

Я утро каждое спешу скорей в кабак В сопровождении товарищей-гуляк. Коль хочешь, господи, сдружить меня

В божий храм не пускайте меня на порог. Я — безбожник. Таким сотворил меня бог. Я подобен блуднице, чья

Согрешив, ни к чему себя адом стращать! Стать безгрешным не надо себе обещать! Для чего милосердному

Изваял эту чашу искусный резец Не затем, чтоб разбил ее пьяный глупец. Сколько светлых голов и прекрасных

Ты к людям милосерд? Да нет же, непохоже! Изгнал ты грешника из рая отчего же? Заслуга велика ль послушного простить?

Несовместимых мы порой полны желаний — В одной руке бокал, другая на Коране… Вот так мы и живем под небом

Я хотел и страстей не сумел побороть; Над душою царит ненасытная плоть. Но я верю в великую милость господню

В свой час горит на небе лучистых звезд венец, Восходит и заходит и меркнет наконец. За пазухой у неба

Создал меня Ты из воды и глины. Что ни надену я – всё тварь Твоя, Добро ль творю иль злое – Ты единый В ответе.

Когда ты для меня слепил из глины плоть, Ты знал, что мне страстей своих не побороть; Не ты ль тому виной

Ты наше сердце в грязный ком вложил. Ты в рай змею коварную впустил. И человеку — Ты же обвинитель?

Неужто б я возвел хулу на божество! Здесь не было сердец вернее моего. Но если даже я дошел до богохульства

Безгрешный есть ли человек? Скажи! Нам без греха прожить ли век? Скажи! За зло спеша карать нас злом

Вместо розы — колючка сухая сойдет. Черный ад — вместо светлого рая сойдет. Если нет под рукою муллы

Твердят, будто пьяницы в ад угодят. Всё вздор! Кабы пьющих отправили в ад Да всех женолюбов туда же им

Кто на свете не мечен грехами, скажи? Мы безгрешны ли, господи, сами, скажи? Зло свершу — ты мне злом

Ты не очень-то щедр, всемогущий Творец: Сколько в мире тобою разбитых сердец! Губ рубиновых, мускусных

О ты, чьей волей в глину помещен Разумный дух, что после совращен В раю был змием, — наши все грехи Ты

Дверь насущного хлеба мне, боже, открой: Пусть не подлый подаст — сам дай щедрой рукой. Напои меня так

В теснине окажусь — Ты в тот же миг узришь, Вслепую забреду в глухой тупик — узришь, В беде отчаянный

Творений Ты — ваятель, почему В них проглядел изъяны, не пойму. Коль хороши, зачем их разбиваешь, А если

Кто не грешит? Ведь жизнь красна грехом. Быть может, Бог меня за грех накажет? За зло мое воздаст небесным злом?

Ты сердце бедное мое, господь, помилуй, И грудь, которую томит огонь постылый, И ноги, что всегда несут

О, Всевышний, когда я теряю надежду, помоги мне вспомнить, Что Твоя любовь больше, чем моё разочарование

Бог есть, и всё есть Бог! Вот средоточье знанья, Почерпнутого мной из Книги мирозданья. Сиянье Истины

Душой ты безбожник с Писаньем в руке, Хоть вызубрил буковки в каждой строке. Без толку ты оземь башкой

Те, что ищут забвения в чистом вине, Те, что молятся богу в ночной тишине, — Все они, как во сне, над

Ловушки, ямы на моём пути – Их бог расставил и велел идти. И всё предвидел. И меня оставил. И судит!

Ты учишь: «Верные в раю святом Упьются лаской гурий и вином». Какой же грех теперь в любви и пьянстве

Обещают нам гурий прекрасных в раю, Но прекраснее та, с кем сегодня я пью. Издалека лишь бой барабанный

Неправ, кто думает, что бог неумолим. Нет, к нам он милосерд, хотя мы и грешим. Ты в кабаке умри сегодня

«Ад и рай — в небесах», — утверждают ханжи. Я, в себя заглянув, убедился во лжи: Ад и рай — не круги

Грех Хайям совершил и совсем занемог, Пребывает в плену бесполезных тревог, Верь, господь потому и грехи

Тот гончар, что слепил чаши наших голов, Превзошёл в своём деле любых мастеров. Над столом бытия опрокинул