Стихи Павла Антокольского
Я люблю тебя в дальнем вагоне, В желтом комнатном нимбе огня. Словно танец и словно погоня, Ты летишь
Седая даль, морская гладь и ветер Поющий, о несбыточном моля. В такое утро я внезапно встретил Тебя
Памяти младшего лейтенанта Владимира Павловича Антокольского, павшего смертью храбрых 6 июня 1942 года. 1 — Вова!
В безжалостной жадности к существованью, За каждым ничтожеством, каждою рванью Летит его тень по ночным городам.
И тьмы человеческих жизней, и тьмы, И тьмы заключенных в материю клеток, И нравственность, вбитая с детства в умы.
Ну что ж, пора, как говорится, Начать сначала тот же путь. Слегка взбодриться — ламца дрица!
Остается один только ритм Во всю ширь мирозданья — Черновик чьей-то юности, Чьей-то душе предназначенный…
В долгой жизни своей, Без оглядки на пройденный путь, Я ищу сыновей, Не своих, все равно – чьих-нибудь.
Приходит в полночь Новый год, Добрейший праздник, Ватагу лютых непогод Весельем дразнит, И, как художник-фантазер
Склад сырых неструганых досок. Вороха не припасенных в зимах, Необдуманных, неотразимых Слов, чей смысл
Сколько выпито, сбито, добыто, Знает ветер над серой Невой. Сладко цокают в полночь копыта По торцовой
Гроза прошла. Пылали георгины Под семицветной радужной дугой. Он вышел в сад и в мокрых комьях глины
Ей давно не спалось в дому деревянном. Подходила старуха, как тень, к фортепьянам, Напевала романс о
Что творится в осеннюю ночь, Как слабеют растенья сухие, Как, не в силах друг дружке помочь, Отдаются
По лунным снам, по неземным, По снам людей непогребенных Проходит странник. А за ним Спешит неведомый ребенок.
В старом доме камины потухли. Хмуры ночи и серы деньки. Музыканты приладили кукле, Словно струны, стальные
Словами черными, как черный хлеб и жалость, Я говорю с тобой,- пускай в последний раз! Любовь жила и
Ты помнишь?– скрещались под сабельный стук Червонные звери геральдики древней. Мы вышли из башни.
Сердце мое принадлежит любимой, Верен одной я непоколебимо, Есть у меня колечко с амулетом: Дымный топаз
Я в зеркало, как в пустоту, Всмотрелся, и раскрылась Мне на полуденном свету Полнейшая бескрылость.
Электрическая стереорама Низко кружится воронье. Оголтелые псы томятся. Лишь коты во здравье свое Магнетизмом
Пусть падают на пол стаканы Хмельные и жуток оскал Кривых балаганных зеркал. Пусть бронзовые истуканы
Он сейчас не сорвиголова, не бретёр, Как могло нам казаться по чьим-то запискам, И в ответах не столь
Сны возвращаются из странствий. Их сила только в постоянстве. В том, что они уже нам снились И с той
Величанный в литургиях голосистыми попами, С гайдуком, со звоном, с гиком мчится в страшный Петербург
Ребенок мой осень, ты плачешь? То пляшет мой ткацкий станок. Я тку твое серое платье, И город свернулся у ног.
Друзья! Мы живём на зелёной земле, Пируем в ночах, истлеваем в золе. Неситесь, планеты, неситесь, неситесь!
Хорошо! Сговоримся. Посмотрим, Что осталось на свете. Пойми: Ни надменным, ни добрым, ни бодрым Не хочу
Не трактир, так чужая таверна. Не сейчас, так в столетье любом. Я молюсь на тебя суеверно, На коленях
Мой друг Володя! Вот тебе ответ! Все мастера суть подмастерья тоже. Несется в буре утлый наш корвет
Кончен день. И в балагане жутком Я воспользовался промежутком Между «сколько света» и «ни зги».
На каком же меридиане, На какой из земных широт Мои помыслы и деянья Будут пущены в оборот – Переизданы
С полудня парило. И вот По проводам порхнула искра. И ветер телеграмму рвет Из хилых рук премьер-министра.
Я завещаю правнукам записки, Где высказана будет без опаски Вся правда об Иерониме Босхе. Художник этот
Встань, Прометей, комбинезон надень, Возьми кресало гроз высокогорных! Горит багряный жар в кузнечных
Мне снился накатанный шинами мокрый асфальт. Косматое море, конец путешествия, ветер — И девушка рядом.
Я рифмовал твое имя с грозою, Золотом зноя осыпал тебя. Ждал на вокзалах полуночных Зою, То есть по-гречески — жизнь.
Вы встретитесь. Я знаю сумасбродство Стихийных сил и ветреность морей, Несходство между нами и сиротство
Ссылка. Слава. Любовь. И опять В очи кинутся версты и ели. Путь далек. Ни проснуться, ни спать — Даже
Дикий ветер окна рвет. В доме человек бессонный, Непогодой потрясенный, О любви безбожно врёт.
Как это ни печально, я не знаю Ни прадеда, ни деда своего. Меж нами связь нарушена сквозная, Само собой
Ты сойдешь с фонарем по скрипучим ступеням, Двери настежь — и прямо в ненастную тишь. Но с каким сожаленьем
Сжав тросы в гигантской руке, Спросонок, нечесаный, сиплый, Весь город из вымысла выплыл И вымыслом рвется к реке.
Не жалей, не грусти, моя старость, Что не слышит тебя моя юность. Ничего у тебя не осталось, И ничто
Ни божеского роста, Ни запредельной тьмы. Она актриса просто, Наивна, как подросток, И весела, как мы.
Что творится в осеннюю ночь, Как слабеют растенья сухие, Как, не в силах друг дружке помочь, Отдаются
Был тусклый зимний день, наверно. В нейтральной маленькой стране, В безлюдье Цюриха иль Берна, В тревожных
На ярмарке перед толпою пестрой, Переступив запретную черту, Маг-шарлатан Джузеппе Калиостро Волшебный
Сколько выпито, сбито, добыто, Знает ветер над серой Невой. Сладко цокают в полночь копыта По торцовой
Модели, учебники, глобусы, звездные карты и кости, И ржавая бронза курганов, и будущих летчиков бой…