Стихи Павла Антокольского

Я люблю тебя в дальнем вагоне, В желтом комнатном нимбе огня. Словно танец и словно погоня, Ты летишь

Не падай, надменное горе! Вставай, молодая тоска! Да здравствует вне категорий Высокая роль чудака!

Поэзия гипотез, Наш голод утоли: Дай заглянуть в колодезь, В черновики твои! Друг к дружке жмутся рифмы

Вся работа канатоходца Только головоломный танец. Победителю тут венца нет, А с искусством ничтожно сходство.

Зима без маски и без грима Белым-бела, слаба, не слажена, Но и таящаяся зрима, Но и молчащая услышана.

В духане, меж блюд и хохочущих морд, На черной клеенке, на скатерти мокрой Художник белилами, суриком

Все прошло, пролетело, пропало. Отзвонила дурная молва. На снега Черной речки упала Запрокинутая голова.

С полумесяцем турецким наверху Ночь старинна, как перина на пуху. Черный снег летает рядом тише сов.

Легко скользнула «Красная стрела» С перрона ленинградского вокзала. И снова нас обоих ночь связала И

Разве ты на себя не похож, Не талантлив, не смел, не пригож, Не удачливей сверстников всех?

Стреляя, целуя, калеча, Ко всем обращаясь на «ты», Ты стужей сводила все плечи И голодом все животы.

Мы вышли поздно ночью в сенцы Из душной маленькой избы, И сказочных флуоресценций Шатнулись на небе столбы.

День рожденья – не горе, не счастье, Не зима на дворе, не весна, Но твое неземное участье К несчастливцу

Европа! Ты помнишь, когда В зазубринах брега морского Твой гений был юн и раскован И строил твои города?

(Подражание) Ты мне клялся душой сначала, Назвал ты душенькой меня,— Но сердце у меня молчало, Бесчувственное

А океан бил в берега, Простой и сильный, как и раньше. А ураган трубил в рога И волны гнал назад к Ла-Маншу.

Геннадию Фишу В моей комнате, краской и лаком блестя, Школьный глобус гостит, как чужое дитя.

Во время войн, царивших в мире, На страшных пиршествах земли Меня не досыта кормили, Меня не дочерна сожгли.

Мрачен был косоугольный зал. Зрители отсутствовали. Лампы Чахли, незаправленные. Кто-то, Изогнувшись

Был жаркий день, как первый день творенья. В осколках жидких солнечных зеркал, Куда ни глянь, по водяной

Футбольный ли бешеный матч, Норд-вест ли над флагами лютый, Но тверже их твердой валюты Оснастка киосков и мачт.

Седая даль, морская гладь и ветер Поющий, о несбыточном моля. В такое утро я внезапно встретил Тебя

Памяти младшего лейтенанта Владимира Павловича Антокольского, павшего смертью храбрых 6 июня 1942 года. 1 — Вова!

В безжалостной жадности к существованью, За каждым ничтожеством, каждою рванью Летит его тень по ночным городам.

И тьмы человеческих жизней, и тьмы, И тьмы заключенных в материю клеток, И нравственность, вбитая с детства в умы.

Ну что ж, пора, как говорится, Начать сначала тот же путь. Слегка взбодриться — ламца дрица!

Остается один только ритм Во всю ширь мирозданья — Черновик чьей-то юности, Чьей-то душе предназначенный…

В долгой жизни своей, Без оглядки на пройденный путь, Я ищу сыновей, Не своих, все равно – чьих-нибудь.

Приходит в полночь Новый год, Добрейший праздник, Ватагу лютых непогод Весельем дразнит, И, как художник-фантазер

Склад сырых неструганых досок. Вороха не припасенных в зимах, Необдуманных, неотразимых Слов, чей смысл

Сколько выпито, сбито, добыто, Знает ветер над серой Невой. Сладко цокают в полночь копыта По торцовой

Гроза прошла. Пылали георгины Под семицветной радужной дугой. Он вышел в сад и в мокрых комьях глины

Ей давно не спалось в дому деревянном. Подходила старуха, как тень, к фортепьянам, Напевала романс о

Что творится в осеннюю ночь, Как слабеют растенья сухие, Как, не в силах друг дружке помочь, Отдаются

По лунным снам, по неземным, По снам людей непогребенных Проходит странник. А за ним Спешит неведомый ребенок.

В старом доме камины потухли. Хмуры ночи и серы деньки. Музыканты приладили кукле, Словно струны, стальные

Словами черными, как черный хлеб и жалость, Я говорю с тобой,- пускай в последний раз! Любовь жила и

Ты помнишь?– скрещались под сабельный стук Червонные звери геральдики древней. Мы вышли из башни.

Сердце мое принадлежит любимой, Верен одной я непоколебимо, Есть у меня колечко с амулетом: Дымный топаз

Я в зеркало, как в пустоту, Всмотрелся, и раскрылась Мне на полуденном свету Полнейшая бескрылость.

Электрическая стереорама Низко кружится воронье. Оголтелые псы томятся. Лишь коты во здравье свое Магнетизмом

Пусть падают на пол стаканы Хмельные и жуток оскал Кривых балаганных зеркал. Пусть бронзовые истуканы

Он сейчас не сорвиголова, не бретёр, Как могло нам казаться по чьим-то запискам, И в ответах не столь

Сны возвращаются из странствий. Их сила только в постоянстве. В том, что они уже нам снились И с той

Величанный в литургиях голосистыми попами, С гайдуком, со звоном, с гиком мчится в страшный Петербург

Ребенок мой осень, ты плачешь? То пляшет мой ткацкий станок. Я тку твое серое платье, И город свернулся у ног.

Друзья! Мы живём на зелёной земле, Пируем в ночах, истлеваем в золе. Неситесь, планеты, неситесь, неситесь!

Хорошо! Сговоримся. Посмотрим, Что осталось на свете. Пойми: Ни надменным, ни добрым, ни бодрым Не хочу

Не трактир, так чужая таверна. Не сейчас, так в столетье любом. Я молюсь на тебя суеверно, На коленях

Мой друг Володя! Вот тебе ответ! Все мастера суть подмастерья тоже. Несется в буре утлый наш корвет