Стихи Сергея Наровчатова

Взгляд цепенел на кирпичном хламе, Но тем безрасчетней и тем мощней Одна стена вырывалась, как пламя

Пусть шествует неистребимый страх! Вам поздно звать спокойствие на помощь. Он в вас самих. Он разбивает

Так вот он — победы торжественный час, Конец положивший огненным бурям, Ради которого каждый из нас Грудь

Послушай, Ольга свет Сергевна, Простую песенку мою: Поется весело и гневно Она в моем родном краю.

Не будет ничего тошнее, Живи еще хоть сотню лет, Чем эта мокрая траншея, Чем этот серенький рассвет.

Аминь, рассыпьтесь, горести и грусть! Гляжу на женщин, кланяюсь знакомым, От ветра щурюсь, в облака смотрюсь

На пополненье наш полк отведен, И, путаясь в километрах, Мы третьи сутки походом идем, Кочуем — двести

Здесь, на краю нежилой земли, Штатский не часто встретится, Но в ближней деревне нас версты свели С неожиданной

Ты стала от холода синей, Скорей с подоконника слазь… Взглянула, как светится иней, Как блещет морозная вязь?

Вижу прозелень рек И озер голубые прозоры, Светотень лесосек, Темных пашен просторы И простые кресты

Прошло с тех пор немало дней, С тех стародавних пор, Когда мы встретились с тобой Вблизи Саксонских гор

Сплела слепая девушка венок. Какого цвета рвет она цветы, Никто вокруг ей объяснить не мог — Ни лес

1 Вот он, под крышей тесовой, Сразу за гулким мостом, В брызгах черемухи, новый, Охрой окрашенный дом!

Здесь мертвецы стеною за живых! Унылые и доблестные черти, Мы баррикады строили из них, Обороняясь смертью

Я спросил вчера у Оли: — Как идут твои дела? Как ты там, на вольной воле, Это лето провела?

Пускай живет по-бесерменски, Кто хочет в ад попасть живьем… В латинском городе Флоренске На свой обычай мы живем.

Трубка подпрыгивает, звеня, И снова я повторяю: — Придется вам обойтись без меня, Завтра я умираю.

Я осень давно не встречал в лесу И, удивленный, глазею в оба, Как в тихих ладонях ветры несут Кленовое

Ах, как он плещет, снегопад старинный, Как блещет снег в сиянье фонарей! Звенит метель Ириной и Мариной

Вновь то бушует, то стелется Наш разговор… В поле и в сердце метелица — То-то простор! Я по любви не

Я домой притащил волчонка. Он испуганно в угол взглянул, Где дружили баян и чечетка С неушедшими в караул.

Вот и отобрана ты у меня!.. Неопытен в древней науке, Я бой проиграл, пораженье кляня, Долгой и трудной разлуке.

Много злата получив в дорогу, Я бесценный разменял металл, Мало дал я Дьяволу и Богу, Слишком много Кесарю отдал.

Валит клубами черный дым Над раскаленной крышею. Мне этот дым необходим, Мне нужно пламя рыжее!

К концу подходило крещенье Горластых российских ребят, И древние гасли реченья, И гаснул старинный обряд.

В том ли узнал я горесть, Что круг до отказа сужен, Что спелой рябины горсть — Весь мой обед и ужин?

На улицах Москвы разлук не видят встречи, Разлук не узнают бульвары и мосты. Слепой дорогой встреч я

Я шел из места, что мне так знакомо, Где цепкий хмель удерживает взгляд, За что меня от дочки до парткома

«Мессершмитт» над составом пронесся бреющим. Стоим, смеемся: — Мол, что нас? — Мол, что нам?

Мы дни раздарили вокзалам! И вот — ворвалось в бытие Пургой, камнепадом, обвалом Неслышное слово твое.

Ночью, в жаркой землянке, усталые, Мы с политруком Гончаровым, У приемника сидя, принимаем Австралию

(Разговор в далеком веке) — На землю возвращается с Омеги Людьми полузабытый звездолет. Преодолев последние

Я проходил, скрипя зубами, мимо Сожженных сел, казненных городов, По горестной, по русской, по родимой

Проходим перроном, молодые до неприличия, Утреннюю сводку оживленно комментируя. Оружие личное, Знаки

Нет, не своим… Но чутким, зорким взглядом, Зорчайшим взглядом матери своей, Вгляжусь в тот год.

На рейдах в ночи лунные По-девичьи, во сне, Чуть слышно бредят шхуны О завтрашней весне. Пускай на мачтах

По земле поземкой жаркий чад. Стонет небо, стон проходит небом! Облака, как лебеди, кричат Над сожженным хлебом.

Сказками я с дочкой провожаю Каждый день вечернюю зарю: Коням в стойлах гривы заплетаю, Перстни красным

Юностью ранней Нас привечал Ветер скитаний Песнью начал. В этих началах Места не знали Горесть усталых

Мы глохли от звона недельных бессонниц, Осколков и пуль, испохабивших падь, Где люди луну принимали за

Оле сон тридевятый снится, Снится в ярких цветах земля. Пусть приснится моей синице, Что я в небе словил журавля.

Пожелтевший листок, Шелком выткана роза, В заключение строк Стихотворная проза, Память давних тревог!

Когда-то, до войны, я был в Крыму. Со мною шло, не зная, как назваться, То счастье, о котором ни к чему

В день, когда навек угаснут силы, В сердце не останется огня, Соберутся у моей могилы Женщины, любившие меня.