Стихи Сергея Обрадовича

Заскорузла потом блуза, На лице — морщины след, И сутула под обузою Поступь пережитых лет. Но сегодня

В ногах за пригородом льстится Поземок — легендарный змей. Дороги настежь, и синица — Как колокольчик у дверей.

Безмолвен и пуст поцелуй утомленный. Чернеют чащобой и омутом сны. День кончен. Как будничные знамена

О молодости мы скорбим, О молодости уходящей, По вечерам усталым, злым Жизнь старой называем клячей.

Над рощей, над глухой слободкой, Над проседью предзимних дней — Осенний звон, сухой и четкий, Все торопливей и шумней.

Антоновка зреет, И грузно навис Над листопадом осенний анис. Сентябрь наливается синью крутой;

Как вялый колос, Мать поникла к сыну… До корня выжгло солнце все вокруг. Не солнце — злой пылающий паук

Мне врач твердит: — Поберегите сердце,- И жить и чувствовать спешит оно; Всходите медленнее на высоты,-

Встретились. Шуршала травами Ткань в станке сквозь гул и мглу. Незабудками лукавыми Цвел электромотор в углу.

Не мираж в дымящейся синеве, И не вымысел, и не сон,— Старый негр На Октябрьском параде, В Москве, Солнцем

Сон беспросветный, Беспробудный, древний, С метелями, под свист сверчка. Тоска над смутною судьбой деревни

Сердце в шумном хороводе, В сердце — песен пышный хмель, Улицею дымной бродит В нашем городе Апрель.

Что со мной было в этот вечер… Шел я, улицы не узнавая. Ветер обнимал меня за плечи, Пели звезды, ласково мерцая.

1 В дверь постучали. Вечер был. Как птица загнанная, За окном метель, Неистово крича, теряя перья, Взлетала

Бабой сытой и крутогрудой Волга ластилась к берегам. Но иная земная удаль — По дорогам и городам.

С утра, румяная спросонок, Весна-ткачиха у села. Малиновыми перезвонами Звенит лучистая игла.

И день пройдет; прошелестят, как мыши, Часы вечерние в сентябре; Сойдутся сумерки толпой неслышной И

Нет родины там, где за труд земной — По счету плетей позор, Где солнце над изнуренной толпой, Как ржавый

Сожженные отстроят города, Сровняют рвы, вернутся в улей пчелы. Но эти годы — их забыть когда?

Вновь затерян лебедем прибрежным Парус рыбака вдали; И безумней любим мы и нежим Пыльные берега земли.

Навзничь легла, разметалась, сверкая, На берегу морском Девушка, словно из бронзы литая, В сиянии голубом.

1 Зловещим скованный покоем, Покинутый в тревожный год, Грозя потухшею трубою, Сталелитейный стих завод.

Расчесывая тучки рыжие, Трубит в заводский рог восток. На каждую овьюженную крышу Наброшен розовый платок.

Весь день звучат полозья звонкие. День к вечеру. Черней поля, И жалобней голодный вой волчонка В метельной

Трепещущий сгусток бессонных дорог, Пылающий дымный след, Металла и камня недвижный поток, Реклам лихорадочный свет.

Мир затемнив от края до края, В нашу отчизну ворвался враг. Там, где прошел он, землю терзая,— Трупы

И вот он решился — шагнул. Вокруг — Ни рук, ни опоры: один. Блуждало сомненье, бился испуг, Но дальше

Пощады в бою Не будет врагу, Клянемся тебе, страна! Мы молоды. Мы в тяжелом долгу,- Но выплатим долг сполна.

Оттепель. И в комнате теплей. Простуженная грудь не ноет. Так ярко в утренней полумгле Заговорило вдруг дневное.

Россия… Как в тысячелетье былом, Завьюженный мир обычен, Над полем пустынным На бойню, на слом Шли тучи

О скалы разбиваясь с криком, Шла насмерть за волной волна. Покоя нет в просторе диком, Но глубь недвижна и темна.

Был мечтателем отец мой — самоучка-ювелир. Помню: вставил он однажды в перстень голубой сапфир.

Как черное стадо гигантов, У моря сойдясь к водопою, Вздымаются черные вышки Вечернего Биби-Эйбата.

Полдня без солнечных улыбок, С настойчивостью крота, Сжат, сдавлен черной лапой глыбы, Дроблю крутую