Николай Гумилев — Стихи о любви
Перед воротами Эдема Две розы пышно расцвели, Но роза — страстности эмблема, А страстность — детище земли.
На руке моей перчатка, И ее я не сниму, Под перчаткою загадка, О которой вспомнить сладко И которая уводит
Сады моей души всегда узорны, В них ветры так свежи и тиховейны, В них золотой песок и мрамор черный
Еще не раз вы вспомните меня И весь мой мир волнующий и странный, Нелепый мир из песен и огня, Но меж
Вот я один в вечерний тихий час, Я буду думать лишь о вас, о вас. Возьмусь за книгу, но прочту: «она»
Нет, ничего не изменилось В природе бедной и простой, Все только дивно озарилось Невыразимой красотой.
Однообразные мелькают Все с той же болью дни мои, Как будто розы опадают И умирают соловьи.
Прекрасно в нас влюбленное вино И добрый хлеб, что в печь для нас садится, И женщина, которою дано, Сперва
О тебе, о тебе, о тебе, Ничего, ничего обо мне! В человеческой, темной судьбе Ты — крылатый призыв к вышине.
Сегодня ты придешь ко мне, Сегодня я пойму, Зачем так странно при луне Остаться одному. Ты остановишься
Застонал от сна дурного И проснулся тяжко скорбя: Снилось мне — ты любишь другого И что он обидел тебя.
Ты говорил слова пустые, А девушка и расцвела, Вот чешет кудри золотые, По-праздничному весела.
«Ты совсем, ты совсем снеговая, Как ты странно и страшно бледна! Почему ты дрожишь, подавая Мне стакан
Влюбленные, чья грусть как облака, И нежные, задумчивые леди, Какой дорогой вас ведет тоска, К какой
Я говорил: «Ты хочешь, хочешь? Могу я быть тобой любим? Ты счастье странное пророчишь Гортанным голосом твоим.
Я знаю женщину: молчанье, Усталость горькая от слов, Живет в таинственном мерцанье Ее расширенных зрачков.
Временами, не справясь с тоскою И не в силах смотреть и дышать, Я, глаза закрывая рукою, О тебе начинаю мечтать.
Много есть людей, что, полюбив, Мудрые, дома себе возводят, Возле их благословенных нив Дети резвые за
На таинственном озере Чад Посреди вековых баобабов Вырезные фелуки стремят На заре величавых арабов.
В глухих коридорах и в залах пустынных Сегодня собрались веселые маски, Сегодня в увитых цветами гостиных
Лишь ченый бархат, на котором Забыт сияющий алмаз, Сумею я сравнить со взором Её почти поющих глаз.
Что за бледный и красивый рыцарь Проскакал на вороном коне, И какая сказочная птица Кружилась над ним в вышине?
Царица — иль, может быть, только печальный ребенок, Она наклонялась над сонно-вздыхающим морем, И стан
I Над городом плывет ночная тишь, И каждый шорох делается глуше, А ты, душа, ты всё-таки молчишь, Помилуй
Уронила девушка перстень В колодец, в колодец ночной, Простирает легкие персты К холодной воде ключевой.
С тобой я буду до зари, Наутро я уйду Искать, где спрятались цари, Лобзавшие звезду. У тех царей лазурный
Дремала душа, как слепая, Так пыльные спят зеркала, Но солнечным облаком рая Ты в темное сердце вошла.
Юный маг в пурпуровом хитоне Говорил нездешние слова, Перед ней, царицей беззаконий, Расточал рубины
На русалке горит ожерелье И рубины греховно-красны, Это странно-печальные сны Мирового, больного похмелья.
Не всегда чужда ты и горда И меня не хочешь не всегда, Тихо, тихо, нежно, как во сне, Иногда приходишь
Так долго сердце боролось, Слипались усталые веки, Я думал, пропал мой голос, Мой звонкий голос навеки.
В полутемном строгом зале Пели скрипки, вы плясали. Группы бабочек и лилий На шелку зеленоватом, Как
Тебе, подруга, эту песнь отдам. Я веровал всегда твоим стопам, Когда вела ты, нежа и карая, Ты знала
Мы в аллеях светлых пролетали, Мы летели около воды, Золотые листья опадали В синие и сонные пруды.
В темных покрывалах летней ночи Заблудилась юная принцесса. Плачущей нашел ее рабочий, Что работал в
Ты не могла иль не хотела Мою почувствовать истому, Свое дурманящее тело И сердце бережешь другому.
В вечерний час горят огни… Мы этот час из всех приметим, Господь, сойди к молящим детям И злые чары отгони!
Да, я знаю, я вам не пара, Я пришел из другой страны, И мне нравится не гитара, А дикарский напев зурны.
Ты пожалела, ты простила И даже руку подала мне, Когда в душе, где смерть бродила, И камня не было на камне.
Они спустились до реки Смотреть на зарево заката. Но серебрились их виски И сердце не было крылато.
Любовь их душ родилась возле моря, В священных рощах девственных наяд, Чьи песни вечно-радостно звучат
Я сам над собой насмеялся, И сам я себя обманул, Когда мог подумать, что в мире Есть что-нибудь кроме тебя.
Надменный, как юноша, лирик Вошел, не стучася, в мой дом И просто заметил, что в мире Я должен грустить
Мне не нравится томность Ваших скрещенных рук, И спокойная скромность, И стыдливый испуг. Героиня романов
Неизгладимы, нет, в моей судьбе Твой детский рот и смелый взор девический, Вот почему, мечтая о тебе
Зачем они ко мне собрались, думы, Как воры ночью в тихий мрак предместий? Как коршуны, зловещи и угрюмы
Его глаза — подземные озера, Покинутые царские чертоги. Отмечен знаком высшего позора, Он никогда не
Нежно-небывалая отрада Прикоснулась к моему плечу, И теперь мне ничего не надо, Ни тебя, ни счастья не хочу.
Ветла чернела на вершине, Грачи топорщились слегка, В долине неба синей-синей Паслись, как овцы, облака.
Закричал громогласно В сине-черную сонь На дворе моем красный И пернатый огонь. Ветер милый и вольный