Стихи русских поэтов
Вы любите голые девичьи руки, И томно на теле шуршащие бусы, И алое, трепетно-знойное тело, И животворящую
В былые дни, от музы песнопений В кругу друзей я смело принимал Игривых снов, веселых вдохновений Живительный
Опоясывает восьмеркою Высь уступчатую река. Воду лед покрыл тонкой коркою, И снежок покрыл берега.
Полузабытая отрада, Ночной попойки благодать: Хлебнешь – и ничего не надо, Хлебнешь – и хочется опять.
Тебе не понравится сказка моя, Но сказок иных я не знаю. Она голубая и ласковая, Ее посвящаю Синаю. Вспомянь: «Не убий!
И в праздности горе, и горе в труде… Откликнитесь, где вы, счастливые, где? Довольные, бодрые, где вы?
Старичок профессор Патрашкин Ничего не может понять: Уснул он в ночной рубашке, Повесил пиджак на кровать
С высокой башни колокольной Призывный заменяя звон, Часы поют над жизнью дольной, Следя движение времен.
В беспредельности пространства Где-то есть земля иная, И на ней моя невеста, К небу очи подымая, Как
И вот, там сидят женщины, плачущие по Тамузе. Иезекииль, 8:14 Идите и плачьте, О, дщери Сиона!
Когда с малютками высот Я ополчался против гадов, Ко мне пришел посланник адов. Кривя улыбкой дерзкой
Прикасаясь холодной рукой Осторожно к плечу моему, Ты стоишь у меня за спиной И зовёшь меня кротко во
Сладко ты благоухаешь, Расцвела на радость мая. Отчего ж ты не вздыхаешь, Сад родимый покидая?
Сели мои брега, Америка вещаетъ, Богиня! коя всю Россію освещаетъ.
Прочь — парус, в щепы — руль, рев вод и вихря визг; Людей тревожный крик, зловещий свист насосов, Канаты
Как ты придешь ко мне, когда седою Мать покачивает скорбно головой? Как ты придешь, когда твоей сестрою
Век девятнадцатый — мятежный, строгий век — Идет и говорит: «Бедняжка человек! О чем задумался?
Благословляю сладкий яд В моей росе благоуханной. Чаруя утомлённый взгляд Мечтой о родине желанной, Цветок
Волк ел — не знаю, что, — и костью подавился, Метался от тоски, и чуть он не вздурился. Увидел журавля
Молода и прекрасна, Безнадёжно больна, Смотрит на землю ясно И бесстрастно луна. Отуманились дали, И
Я любил только раз, только раз, Но зато всем простором души, Без причуд, без изменчивых фраз… Это было
Моя дежурная адъютантэсса, — Принцесса Юния де Виантро, — Вмолнилась в комнату бодрей экспресса, И доложила
На него еще можно смотреть, На дорогу не бросило теней. Поднялось чуть повыше растений, И дает на себя
В амфоре, ярко расцвечённой, Угрюмый раб несет вино. Неровен путь неосвещённый, А в небесах уже темно
На заре, в прилив, немало Чуд и раковин морских Набросала мне наяда В щели скал береговых; И когда я
Моя зеленая избушка — В старинном парке над рекой. Какое здесь уединенье! Какая глушь! Какой покой!
На улице карапузики Выделывают антраша Под звуки военной музыки, Что очень уж хороша: Такая она веселая
Я приду к тебе, еврейка, В звездном плеске сонных струй. Отворяй-ка поскорей-ка, Отвори и не горюй!
Кот в углу глядит понуро На каминное ребро… На столе под лампой Юра Разложил свое добро. Девятьсот сто
В вечерней комнате сидели мы втроем. Вы вспомнили безмолвно о четвертом. Пред первым, тем, кто презирался
Брюхато брюхо, — льзя ль по-русски то сказать? Так брюхо не брюхато, А чрево не чревато, Таких не можно
Бездельники всегда въ любови лицемерятъ; Но мерзкимъ ихъ душамъ одни лишь дуры верятъ.
В букете дам Амьенскаго beau mond’a[1] Звучнее всех рифмует с резедой Bronze-oxide блондинка Эсклармонда
Улыбались, зеленея мило, сосенки Октябрю и Покрову, А печальные березыньки Весь убор сронили в ржавую
Иду в смятеньи чрезвычайном, И, созерцая даль мою, Я в неожиданном, в случайном Свои порывы узнаю.
Не страшно ли, — тринадцатого марта, В трехлетье неразлучной жизни нашей, Испитое чрез край бегущей чашей
В небе праздник голубой. Мы с тобой Положили на колени Гроздь сирени. Мы искали — помнишь? — «счастье»
Барабаны, не бейте слишком громко, — Громки будут отважные дела. О них отдалённые вспомнят потомки В
Я не знаю много песен, знаю песенку одну. Я спою её младенцу, отходящему ко сну. Колыбельку я рукою осторожною качну.
Снег яблонь — точно мотыльки, А мотыльки — как яблонь снег. Еще далеко васильки, Еще далеко ночи нег.
Я гуляю по проспекту, Мне не надо ничего, Я надел свои очки И не вижу никого. Эй, прохожий, проходи
Тепло мне потому, что мой уютный дом Устроил ты своим терпеньем и трудом: Дрожа от стужи, вёз ты мне
Уж ночь. Я к ней пишу. Окно отворено; Шум городской затих; над лампой мошки вьются. Встаю — гашу огонь;
В этом глупом Schweizerhof’e, Приготовившись к отъезду, Хорошо пить черный кофе С рюмкой скверного ликера!
Дитя мое, дитя! давно расстались мы… Давно! но, как вчера, близка ты и любима. Зайди ко мне, вернись
Каждый раз, дитя, когда увижу Твоего отца, Я люблю тебя и ненавижу Без конца: О тебе он мне напоминанье
Есть тропа неизбежная На крутом берегу, — Там волшебница нежная Запыхалась в бегу, Улыбается сладкая
Спасая свой народ от смерти неминучей, В скалу жезлом ударил Моисей — И жаждущий склонился иудей К струе
Ночь июня, млея в ласке заревой, Насмехалась гордо над моей тоской. Смеючись тихонько с ивою влюблённой
Многоцветная ложь бытия, Я бороться с тобой не хочу. Пресмыкаюсь томительно я, Как больная и злая змея