Стихи русских поэтов

Хожу я к тебе ежедневно, Признанье сорваться готово… Но нет… не сказалось ни разу — И будет ли сказано слово?

Остерегайся, музарь, брать Поддержку для себя от хама: Тебя измучит хамья рать Упреками, что смел ты брать.

Поймала пѣтуха голодна кошка въ когти. И какъ она въ нево уже вонзила ногти, Старалась правый судъ явить

В этой местности вечно печально, Уж когда б я в нее ни попал. Дремлет озеро первоначально И луны озыбляет опал.

Статира въ пастухѣ кровь жарко распаляла; И жара нѣжныя любви не утоляла, Любя какъ онъ ее подобно и ево;

Когда снѣга не таютъ, Рабята изъ нево шары катаіотъ, Сертятъ, И шаръ вертятъ; Шаръ больше становится

Утром розовая зорька Шла тихонько сквозь лесок… Отчего лекарство горько? Я не знаю, мой дружок.

Царя Вахтанга {*} ветхие страницы {* Царь Вахтанг — грузинский летописец. (Прим. авт.)} Перебирая в памяти

Гордость и робость — родные сестры, Над колыбелью, дружные, встали. «Лоб запрокинув!» — гордость велела.

Мы были вместе до рожденья, До появленья на земле. Не оттого ль в таком волненьи Тебя встречаю, обомлев?

В моих мечтах такое постоянство, Какого в мире нет. Весь мир — одно лишь внешнее убранство, Одна мечта

Небо рдеет. Тихо веет Тёплый ветерок. Близ опушки Без пастушки Милый пастушок. Где ж подружка?

О ты, страна моя, насыщенная морем, Страна безмолвных гор и величавых туч, Струящих вечности и тайны

Я слишком далеко зашел, Полушутя, полусерьезно… Опомниться еще не поздно: Недаром я тебя нашел.

Касатики качаются Над тихою водой, Качаются, прощаются С недолгою красой. Качаются касатики У зыбкой

Не нужны божьим небесам Явленья призрачные… Вечность — Одно спасет и сохранит, — Божественную человечность.

От омнибуса и фиакра Я возвратился в нашу глушь Свершать в искусстве Via Sacra[1] Для избранных, немногих душ.

Сидит в табачных магазинах, Погряз в простом житье-бытье И отражается в витринах Широкополым канотье.

Есть вдохновенье и любовь И в этой долго-длимой муке. Люби трудящиеся руки И проливаемую кровь.

Я спать не мог… Дурман болотных музык Кружил мечту, пугая и пьяня. Бледнела ночь. И месяц — хил и узок

В твою мечтальню солнце впрыгнуло С энергиею огневой, И, разогревшись, кошка выгнула Полоски шубки меховой.

Смерть над миром царит, а над смертью — любовь! Мирра Лохвицкая «Смерть над миром царит, а над смертью — любовь!

1 Запевала: Еж-толстяк сидит под елкой, Отдувается — пыхтит… Над смолистою метелкой Голубой небесный щит.

Построил ныне ты пространный госпиталь, Достойно то хвалы, того лишь только жаль, — Кого ограбил ты

Я, двух корабликов хозяин с юных дней, Стал снаряжать их в путь: один кораблик мой Ушел в прошедшее

Обо всем в одних стихах не скажешь. Жизнь идет волшебным, тайным чередом, Точно длинный шарф кому-то

Не устремляйтеся того критиковать, Кого немножечко трудненько подкопать, Все ваши сборы И наплетенны

Живи, как хочешь, как умеешь, Как можешь — но живи! Живи! Ты обезжизниться не смеешь Запретом жизни и любви.

Надежды вальс зовет, звучит — И, замирая, занывает; Он тихо к сердцу подступает, И сердцу громко говорит

Плачет безутешная вдова, Бледный лик вуалью черной кроя. Что мои утешные слова Для подруги павшего героя!

Въ павлиньихъ перьяхъ филинъ былъ, И подлости своей природы позабылъ: Во гордости жестокой, То низкой

Былъ нѣкто среднихъ лѣтъ, Ни внукъ, ни дѣдъ, Ни хрычь, и ни дѣтина; Однако былъ ужъ сѣдъ; Но прежнихъ

Сопротивляяся любовному огню, Я плѣнниковъ любви, ужъ больте не виню, Всегда сію я страсть ругаясь ненавидѣлъ

Съ Клименою Касандръ по ягоды пошелъ, И въ рощѣ ходя съ ней, съ ней много ихъ нашелъ, И говоритъ онъ

Водой спокойной отражены, Они бесстрастно обнажены При свете тихом ночной луны. Два отрока, две девы

Буржуа с румяной харей, Прочь с дороги, уходи! Я — свободный пролетарий С сердцем пламенным в груди.

Ты шел дорогою проезжей, И был твой шаг трудолюбив. А я парил в лазури вещей, Весь мир в осколки раздробив!

С высокия горы источник низливался И чистым хрусталем в долине извивался, Он мягки муравы, играя, орошал;

Ты так напугана, должно быть Еще с младенчества, что я Весь трепещу глазами трогать Неосторожными тебя.

Там, за стеною, холодный туман от реки. Снова со мною острые ласки тоски. Снова огонь сожигает Усталую

Кончается октябрь, бесснежный и туманный. Один день — изморозь. Тепло и дождь — другой. Безлистый лес

Иди в толпу с приветливою речью И лицемерь, На опыте всю душу человечью До дна измерь. Она узка, темна

Я несомненно скверный патриот, Но я могу не радоваться бою У петербургских западных ворот: Быть может

В пути томительном и длинном, Влачась по торжищам земным, Хоть на минуту стать невинным, Хоть на минуту

Мы любим шумные пиры, Вино и радости мы любим И пылкой вольности дары Заботой светскою не губим.

Признаться сказать, я забыл, господа, Что думает алая роза, когда Ей где-то во мраке поет соловей, И

Третий звонок. Дон-дон-дон! Пассажиры, кошки и куклы, В вагон! До свиданья, пишите! Машите платками, машите!

Рождает сердце в песнях и радость и печаль. Земля, рождай мне больше весельем пьяных роз, Чтоб чаши их

Мохнатый пес, Шершавый Арапка, Подыми нос, Сложи лапки. Стой! Повторяй за мной: Милый бог! Хозяин людей и зверей!

Поднял корабль паруса; В море спешит он, родной покидая залив, Буря его догнала и швырнула на каменный риф.