Стихи о Петербурге, Ленинграде

Сердце бьется ровно, мерно. Что мне долгие года! Ведь под аркой на Галерной Наши тени навсегда.

Петровой волей сотворен И светом ленинским означен — В труды по горло погружен, Он жил — и жить не мог иначе.

Я говорю: нас, граждан Ленинграда, не поколеблет грохот канонад, и если завтра будут баррикады- мы не

Я вернулся в мой город, знакомый до слез, До прожилок, до детских припухлых желез. Ты вернулся сюда

В столице северной томится пыльный тополь, Запутался в листве прозрачный циферблат, И в темной зелени

Сеть лиственниц выгнала алые точки. Белеет в саду флигелек. Кот томно обходит дорожки и кочки И нюхает

Дышит счастьем, Сладострастьем Упоительная ночь! Ночь немая, Голубая, Неба северного дочь! После зноя

Там, где Российской Клеопатры Чугунный взор так горделив, Александрийского театра Чеканный высится массив.

Всё б глаз не отрывать от города Петрова, гармонию читать во всех его чертах и думать: вот гранит, а

Есть в Ленинграде, кроме неба и Невы, Простора площадей, разросшейся листвы, И кроме статуй, и мостов

Темно под арками Казанского собора. Привычной грязью скрыты небеса. На тротуаре в вялой вспышке спора

Город Змеи и Медного Всадника, Пушкина город и Достоевского, Ныне, вчера, Вечно — единый, От небоскребов

Так под кровлей Фонтанного Дома, Где вечерняя бродит истома С фонарем и связкой ключей, Я аукалась с

За окном +8. Лето. Летом в Питере жара! Ты раздет, и я раздета. Речка, солнце, хванчкара. За окном +8.

Он на трясине был построен средь бури творческих времен: он вырос — холоден и строен, под вопли нищих похорон.

Великолепный град! пускай тебя иной Приветствует с надеждой и любовью, Кому не обнажен скелет печальный

Cardan solaire* на Меньшиковом доме. Подняв волну, проходит пароход. О, есть ли что на свете мне знакомей

Санкт-Петербург — гранитный город, Взнесенный оловом над Невой, Где небосвод давно распорот Адмиралтейскою.иглой!

Ко мне, туманная Леила! Весна пустынная, назад! Бледно-зеленые ветрила дворцовый распускает сад.

Вновь Исакий в облаченье Из литого серебра. Стынет в грозном нетерпенье Конь Великого Петра.

И в пестрой суете людской Все изменилось вдруг. Но это был не городской, Да и не сельский звук.

Сколько выпито, сбито, добыто, Знает ветер над серой Невой. Сладко цокают в полночь копыта По торцовой

Семья — ералаш, а знакомые — нытики, Смешной карнавал мелюзги. От службы, от дружбы, от прелой политики

Желтый пар петербургской зимы, Желтый снег, облипающий плиты… Я не знаю, где вы и где мы, Только знаю

Портрет Бетховена в аляповатой рамке, Кастрюли, скрипки, книги и нуга. Довольные обтянутые самки Рассматривают

В трамвае, набитом битком,— Средь двух гимназисток, бочком, Сижу в настроенье прекрасном. Панама сползает на лоб.

Белые хлопья и конский навоз Смесились в грязную желтую массу и преют. Протухшая, кислая, скучная, острая

В холода, когда бушуют снегопады, В Петербурге этот день особо чтут, – Город празднует День снятия блокады

Не ленинградец я по рожденью. И все же я вправе сказать вполне, Что я — ленинградец по дымным сраженьям

На скамейке в Александровском саду Котелок склонился к шляпке с какаду: «Значит, в десять? Меблированные

Время года неизвестно. Мгла клубится пеленой. С неба падает отвесно Мелкий бисер водяной. Фонари горят

Ах, как приятно в день весенний Урвать часок на променад И для галантных приключений Зайти в веселый

Середина мая и деревья голы… Словно Третья Дума делала весну! В зеркало смотрю я, злой и невеселый, Смазывая

В Петербурге мы сойдемся снова, Словно солнце мы похоронили в нем, И блаженное, бессмысленное слово В

Над Россиею Небо синее, Небо синее над Невой, В целом мире нет, Нет красивее Ленинграда моего.

Как в пулю сажают вторую пулю Или бьют на пари по свечке, Так этот раскат берегов и улиц Петром разряжен

В ушах обрывки тёплого бала, а с севера — снега седей — туман, с кровожадным лицом каннибала, жевал невкусных людей.

За заставами ленинградскими Вновь бушует соловьиная весна, Где не спали мы в дни солдатские, Тишина кругом

Напастям жалким и однообразным Там предавались до потери сил. Один лишь я полуживым соблазном Средь озабоченных ходил.

Слезают слёзы с крыши в трубы, к руке реки чертя полоски; а в неба свисшиеся губы воткнули каменные соски.

(ОТРЫВОК) (1818 года) Я вижу град Петров чудесный, величавый, По манию Петра воздвигшийся из блат, Наследный