Стихи современных поэтов

Сергею Аверинцеву Когда на востоке вот-вот загорится глубина ночная, земля начинает светиться, возвращая

прикосновение чем легче тем нежнее наинежнейшее не задевает кожи но продолжает быть прикосновеньем но

Завещание — план прожитой жизни. Над своим гробом не хочу слышать си-минорный прелюд Рахманинова, allegretto

Снегопад делает с пространством то же, что музыка со временем. Снегопад делает со временем то же, что

По счету — почести. По смете — утраты. Радости — в кредит. Я — сон, который снится смерти. Тссс, не буди

Здесь лежит постоялец сотни временных мест, безымянный, как палец, одинокий, как перст.

Подростковая сексуальность… А разве бывает другая? Любовный опыт… А разве бывает другой? Знаешь, любимый

Что гражданин достаёт из штанин? Руки его пусты. У меня на земле один соотечественник — ты.

В ранец тетрадки собраны, прядки под шапку спрятаны… Память моя, ты добрая, мягкая, деликатная!

Помнишь, как это — солнце за кромкой леса, серые скалы, родинка у виска. Ветер смеется, прыгает, куролесит

Там, где ветер вычищен, свеж, черняв, Там, где желтое солнце хрустит поджаристо, Господи, верни мне хоть

Залезть бы под одеяло, забраться под одеяло и жить там, под одеялом, пока из-под одеяла не выманит что-то

В.К. Вот этот город. Остов его прогнил. Каменный остров оставшихся навсегда. Вот фонарей горячечная слюда.

Мой дух скудеет. Осталось тело лишь, Но за него и гроша не дашь. Теперь я понял, что ты делаешь: Ты делаешь карандаш.

Намечтал же себе Пастернак Эту смерть на подножке трамвая! Призрак женщины — гибельный знак — Отгоняя

В этой связке ключей половина Мне уже не нужна. Это ключ от квартиры жены, а моя половина Мне уже не жена.

Покойник так от жизни отстает, Что тысяча реалий в час полночный Меж вами недвусмысленно встает И затрудняет

О какая страшная, черная, грозовая Расползается, уподобленная блину, Надвигается, буро-желтую разевая

Сейчас, когда я бросаю взгляд на весь этот Голливуд, — вон то кричит «Меня не едят!», а та — «Со мной не живут!

— На, — сказал генерал, снимая «Командирские». — Хочешь — носи, хочешь — пропей. М. Веллер Не всемощный

Серым мартом, промозглым апрелем, Миновав турникеты у врат, Я сошел бы московским Орфеем В кольцевой

Все надоело, все. Как будто стою в бесконечной пробке — При этом в каждой машине гремит попса.

Соловьи монастырского сада, Как и все на Земле соловьи, Говорят, что одна есть отрада, И что эта отрада

Играют на улице дети, которые рады весне, И мы существуем на свете, а кстати, могли бы и не, Возносимся

Сергеев пятые сутки шел из Днепропетровска в Киев. Под ногами хрустела сухая, посоленная заморозком стерня.

Рядом уснуть немыслимо было. Прахом Шли все усилия — водка, счет, «нозепам»: все побеждалось его неумолчным

Лишь тот достоин оды, безусловно, кто, выкурив сигару, хладнокровно внимая звукам вражеского хора, надкусывает

«Вот и пришло Рождество. А с ним к нам пришел тот свет, Который светил младенцу две тысячи с лишним лет Назад.

Как твердил мне один педрила на Сахалине, «Жизнь ужасно, ужасно прекрасна! Была и ныне». Недобитый осколок

Знаешь, всё будет, ты только держись. музыка, солнце, в дороге рассвет. лучше короткая яркая жизнь, чем

на часах 3:45 a.m. в это время себя раздают по кусочкам, посвящают сборники прозы, стихов, поэм тем

заповедь номер одиннадцать: не хвастайся будущим и цени настоящее. не буду желать счастьялюбвиудачи —

Мне не надо для счастья так много, Чтобы слушать упреки судьбы. Палка, обувь, да в поле дорога, Да по

Я – вожак лихого племя, Серый князь глухих лесов. Угрожают нам, все время, Сталь ножей и зубы псов.

Гремели волны, в свете гроз, о Трои стены. С глазами, красными от слез, стоит Елена. Она глядит в морскую

В понедельник, в пять тридцать шесть утра, или, может быть, в тридцать пять, он решает вдруг, что ему

Не реви, говорит, тише, глупая, успокойся. Ну чего ты заходишься, будто бы в первый раз? Стыдно плакать

Покуда отец слишком бодро орет «ну с богом», ночь проревевшая мать принимается целовать и причитать «ну

Ёлка, сочельник, метель метёт… Снега на улице – горы! Девочка смотрит в окно и ждёт. Мама повесила шторы

Этому впрямь могло быть тысячи разных причин — она звонила ему так же часто, как прежде. После него она

О, Каталина, в объятьях моих зима. Знаю, не веришь, не ведаешь, что потом Сердце твоё затянется тонким льдом.

Какой мы мир не сотворили, какой мы храм не возвели… Так бережно свой сад растили, а извели на костыли.

Едет Василиса Прекрасная на бал в своём коробчонке, и вспоминает бабушку, и песцовый её воротник.

Какие штормы застят белый свет, какие смерчи свищут во вселенной, душа моя, неважно, сколько лет нам

Когда в этом городе, наконец-то, закончатся сумерки, и длинный колыбельный поезд вынырнет из пустоты

Втекает небо в нашу форточку, И мы не знаем наперёд, Кого, как маленькую лодочку, Легко от берега толкнёт.

И двор пересекая по прямой Сквозь сумерки и долгую усталость, Подумаешь, как странно, боже мой, Глядеть

В это узкое горло, Тэйми, из этих тонких ладоней вливался свет, Как потом получилось, что всё вдруг сошло на нет?

мне нравится,что Вы больны не мной. очередное о тебе.очередное типа похуй. и знаю,кстати,что попросишь

Белым снегом января ты во мне скоро, чувствую, отболишь.(цэ.) Цвет твоих улыбок. Лоск твоих ногтей.