Стихи современных поэтов

Небеса, я хочу исправиться… И не плакать от новых трудностей… От сомнений в душе избавиться… Я надеюсь

Господь мне дал нелёгкий крест: Планиду по канонам драмы, Купе, где нет свободных мест, Мужской характер

Спросила я у Бога: «Моя ли в том вина, Что нас у жизни много, А жизнь у нас одна? Что трудно извиняться

Почему люблю природу? Потому что год от года Она силы мне дает И смятения берет. Можно к сосенке прижаться

Под синим небом белорусским Познал я радость и беду. Я – белорус, а значит – русский, Таким и в небо я уйду.

Осень — она не спросит, Осень — она придет. Осень — она вопросом В синих глазах замрет. Осень дождями

Падают с ветки жёлтые монетки… Под ногами целый клад! Это осень золотая Дарит листья, не считая.

Ну нет, чтоб всерьез воздействовать на умы – мой личный неповоротлив и скуден донельзя; я продавец рифмованной

Было белье в гусятах и поросятах – стали футболки с надписью «Fuck it all». Непонятно, что с тобой делать

Ну хочешь – постой, послушай да поглазей. Бывает, заглянет в очи своих друзей – И видит пустой разрушенный Колизей.

Нет, придется все рассказать сначала, и число, и гербовая печать; видит Бог, я очень давно молчала, но

Три родинки как Бермудский архипелаг. Четыре кольца взамен одного кастета. А выглянешь из окна университета

Моя мама в Турции с прошлой ночи. Я теперь беру за нее газеты. Гулко в доме. Голодно, кстати, очень

Как не дрогнувши вишни потрогать? Эти вишни дыханья темней собирают и пробуют копоть неизвестных и сжатых огней.

Когда гудит судьба большая, как ветер, путника смущая, одежду треплет – и своя душа завидней, чем чужая

Медленно будем идти и внимательно слушать. Палка в землю стучит, как в темные окна дома, где рано ложатся

ПИР Кто умеет читать по звездам или раскладывать камни, песок варить и иголки, чтобы узнать, что будет

1 Есть нечто внутри, как летающий прах, как дух, переживший заклятье. Ваш голос – идущий, он дальше

И меня удивило: как спокойны воды, как знакомо небо, как медленно плывет джонка в каменных берегах. Родина!

Похвалим нашу землю, похвалим луну на воде, то, что ни с кем и со всеми, что нигде и везде – величиной

Как горный голубь в расщелине, как городская ласточка под стрехой – за день нахлопочутся, налетаются

Мгновение в полете — мотылек. Лови, лови! В ладонях шевеленье щекотно. А раскроешь — там листок, еще

Покамест я всем детям тётя, всем баба мужикам. А буду я всем детям баба, всем тётка мужикам.

Самое жаркое — на поверхности. Самое сладкое — где? — На дне. Это сказано не о верности, не о кофе в

Вергилий в предсмертном бреду просил сжечь «Энеиду». Блок — «Двенадцать». Успеть сжечь то, что хочешь

Если хмуришь брови, значит, я ни при чём. Если вижу профиль, значит, ты за рулём. Если с плеча рубишь

Свет невечерний жизни скудельной — нежность. В жару и стужу и колыбелью, и колыбельной будет жена мужу.

на песке необитаемого острова на стенах камеры смертников ногтями на крышке гроба проснувшись под землёй

Поэт и чернь? Поэт и Черни, “Искусство беглости”. Куда бежать от любопытной черни, от неизбежного стыда

Я работаю солнечной батареей, я в кармане оранжевом солнце грею, чтоб оно на небо взошло скорее и чесало

Такие слишком медовые эти луны, такие звезды — острые каблуки, меня трясет от каждого поцелуя, как будто

А мало слов не проще, чем слишком много, ведь в «много» можно слукавить, сплясать с глаголом, в обрывке

Из-под ног живая и невредимая взлетела коричневая бабочка и закружилась в вышине. Это было как глубокий вздох.

На небе только и разговоров, что о море. Перед воротами очередь хуже рыночной, Тесно и потно, дети, пропойцы, бабищи.

Юность смотрит в телескоп. Ей смешон разбор детальный. Бьет восторженный озноб От тотальности фатальной.

Когда в огне переворота Россия встанет на дыбы И постучит в мои ворота Костлявый перст моей судьбы, Когда

Нас разводит с тобой. Не мы ли Предсказали этот облом? Пересекшиеся прямые Разбегаются под углом.

Ключом не мысля овладеть, Ни сквозь окошко подглядеть, Ни зренье робкое продеть В глазок замочный, —

Назавтра мы идем в кино — Кажется, на Фосса. И перед сеансом В фойе пустынно и темно. И. Богушевская

1. Зима приходит вздохом струнных: «Всему конец». Она приводит белорунных Своих овец, Своих коней, что

Я слышал, особо ценится средь тех, кто бит и клеймен, Пленник (и реже — пленница), что помнит много имен.

— Ты не учел лишь одного! — Воскликнула она. — Я не забыла ничего И вот отомщена. Припомни взгляды свысока

Господь дает брюки, когда нету зада, Когда нету тачки — дарит колесо. Вот когда мне будет ничего не надо

У Петрова есть жена, маленький сын, любимая работа. В один прекрасный день его внезапно вызывают в ГБ.

Так думал молодой повешенный… Из школьного сочинения «Невинно, с той же простотой, С какой зовут на чашку

Не всякий лысый брюнетом был. (Горький) Не всякий лысый был брюнетом, Хотя кричит, что он брюнет.

Выхожу из кафе. Закуриваю, не глядя по сторонам. Руки покрыты загаром, как труба дымохода – сажей.

* Приятно в тёплый день, приняв на грудь грамм двести, увидеть небеса такой голубизны, что у отверстых

«Как будто стучатся?…» (Рабы головни разложили и дули на них, чтоб неверный огонь не угас.) Служанки

Все просто, обстановка без затей. Столы да стулья — вот и все убранство. В углу джигиты пьют вино за