Стихи современных поэтов

В той темноте, где иначе как чудом не проберешься в крутящихся стенах, там, где свеча, загораясь под

Идет, идет и думает: куда, конечно, если так, но у кого. А ничего, увидим. Я тебе! – Ой, мамочка, не

Брат и сестра? муж и жена? дочь и отец? все это и больше? Кто из них умер, кто жив и эту плиту заказал

Может, ты перстень духа, камень голубой воды, голос, говорящий глухо про ступенчатые сады, – но что же

Дерево, Ваня, то самое, смоковницу ту на старой книжной гравюре, на рыхлой бумаге верже узнаёшь?

Я дождевой червь, я гений пути, я властелин земли, я глотаю ее, ею поглощенный, я — в ней, а она — во

Надкусив эту смерть, как плод с пресловутого древа, потеряла свой рай, и вот я бездомна, как Ева.

Объятье — рамка одиночеству. Соитие — ему же — рампа. Зачем же думаю о ночи с тво- им, что этой ночью

Перед дальней дорогой приляжем, старина!.. Первых любовей много, последняя — одна. Продлись, помедли

Проводишь в последний сон наперсницу аонид, развеешь мой прах, и он цветущий сад опылит — и яблоню, и

Мужчина женщине родина. Мужчине женщина путь. Как много тобою пройдено! Родной, отдохни чуть-чуть: вот

Подарил мне жизнь. Чем отдарюсь? Стихами. Больше у меня ничего нет. Да и это — моё ли? Так ребёнком я

Жилплощадь – площадь жил, покровов, мышц, костей. Гостиниц старожил уже не ждет гостей. Куда он не спешит?

Нет ничего страшнее — стричь младые ногти грудному младенцу. Что по сравнению с этим дичь с цепи срывающегося сердца?

Вот допустим, ему шесть, ему подарили новенький самокат. Практически взрослый мальчик, талантлив и языкат.

Это просто слишком длинная осень — больше ста почти бесполезных дней, но она закончится, а за ней будет

Замылим, потом замолим, в сонате одни бемоли, в кабак ли сейчас, домой ли? В шкафу пристанище моли, соседка

Первый раз я ушла из дома потому, что мне не купили лошадь. Вообще я уходила из дома довольно часто.

Оторвется ли вешалка у пальто, Засквозит ли дырка в кармане правом, Превратится ли в сущее решето Мой

Лучше уж не будет. И. А. Бунин. Блажен, кто белой ночью после пьянки, Гуляя со студенческой гурьбой

Он так ее мучит, как будто растит жену. Он ладит ее под себя — под свои пороки, Привычки, страхи, веснушчатость, рыжину.

Мне страшно жить и страшно умереть. И там, и здесь отпугивает бездна. Однако эта утварь, эта снедь Душе

Я не был в жизни счастлив ни минуты. Все было у меня не по-людски. Любой мой шаг опутывали путы Самосознанья

Я не могу укрыться ни под какою крышей. Моя объективность куплена мучительнейшей ценой — я не принадлежу

В удушливом полдне, когда ни гугу В цветущем лугу и заросшем логу, И, еле качая тяжелые воды, Река изогнулась

Война, война. С воинственным гиканьем пыльные племена Прыгают в стремена. На западном фронте без перемен

Меж апрелем и маем, Не сейчас, а давно, На одной из окраин — Например, в Строгино, До которой добраться

Во время истребления народа, Которому прощенья не дано, Всегда стояла ясная погода — По крайней мере

Есть старый дом при выходе с Арбата. Внизу аптека. Наверху когда-то Ютился теплый говорливый быт.

Когда ему все надоело, он снял квартиру в доме напротив. Дом всегда ему нравился: за ним открывался пустырь

Лишь тот достоин оды, безусловно, кто, выкурив сигару, хладнокровно внимая звукам вражеского хора, надкусывает

«Вот и пришло Рождество. А с ним к нам пришел тот свет, Который светил младенцу две тысячи с лишним лет Назад.

Как твердил мне один педрила на Сахалине, «Жизнь ужасно, ужасно прекрасна! Была и ныне». Недобитый осколок

Знаешь, всё будет, ты только держись. музыка, солнце, в дороге рассвет. лучше короткая яркая жизнь, чем

на часах 3:45 a.m. в это время себя раздают по кусочкам, посвящают сборники прозы, стихов, поэм тем

заповедь номер одиннадцать: не хвастайся будущим и цени настоящее. не буду желать счастьялюбвиудачи —

Мне не надо для счастья так много, Чтобы слушать упреки судьбы. Палка, обувь, да в поле дорога, Да по

Я – вожак лихого племя, Серый князь глухих лесов. Угрожают нам, все время, Сталь ножей и зубы псов.

Гремели волны, в свете гроз, о Трои стены. С глазами, красными от слез, стоит Елена. Она глядит в морскую

В понедельник, в пять тридцать шесть утра, или, может быть, в тридцать пять, он решает вдруг, что ему

Не реви, говорит, тише, глупая, успокойся. Ну чего ты заходишься, будто бы в первый раз? Стыдно плакать

Покуда отец слишком бодро орет «ну с богом», ночь проревевшая мать принимается целовать и причитать «ну

Ёлка, сочельник, метель метёт… Снега на улице – горы! Девочка смотрит в окно и ждёт. Мама повесила шторы

Этому впрямь могло быть тысячи разных причин — она звонила ему так же часто, как прежде. После него она

О, Каталина, в объятьях моих зима. Знаю, не веришь, не ведаешь, что потом Сердце твоё затянется тонким льдом.

Какой мы мир не сотворили, какой мы храм не возвели… Так бережно свой сад растили, а извели на костыли.

Едет Василиса Прекрасная на бал в своём коробчонке, и вспоминает бабушку, и песцовый её воротник.

Какие штормы застят белый свет, какие смерчи свищут во вселенной, душа моя, неважно, сколько лет нам

Когда в этом городе, наконец-то, закончатся сумерки, и длинный колыбельный поезд вынырнет из пустоты

Втекает небо в нашу форточку, И мы не знаем наперёд, Кого, как маленькую лодочку, Легко от берега толкнёт.