Стихи Татьяны Смертиной

Анемоны, анемоны, Полупризрачные стоны. В бледно-алых лепестках Я заснула, как в шелках. Лес качался

Чисто-верная Луна, С ним целуешься в воде? Опрометчивой не будь – Это к плачу и беде. Что скользишь по зеркалам?

Любила очень плакать тайно, Молчать, как будто бы взлетать. Невидимое – видеть явно. До острой боли сострадать

Я пробовала Нежность Создать строкой, пером… Но – лишь мороз и снежность. Пером – что топором.

Окатный жемчуг, розовый, речной, Русалочьим дыханьем замолила, Прополоскала млечною росой И под подушкой

Молочная роза краснела стократ, И алая бледность наполнила мглу – Так плыл, умирал над полями закат

Как ветрена я и беспечна была: Жар-птицу поймала – пера не взяла. В рубашке пречистой, сшибая росу, В

Мой юный князь, скажи, что снилось, Когда ваш сад белынью цвел? И на веранде ночь клубилась, И тюль волнился

В бледных туманах неясность травы. Пятна цветов расплываются в хмарь. Тёмный стожок или тень головы?

Я Луну из ведра почерпнула – До чего же она ледяна! Я Луною на гряды плеснула – Луноцветки взошли у окна

Опять гроза страшила души, Кидались молнии в окно. Небесный гром округу рушил, И всё мелькало, как в

Сгорай, печаль, в огне шиповника, Мне сумрак в сердце не швыряй. Глазами Божьего угодника Глядит синеющая даль.

Не гони коней, развеселый князь, Мне среди полей суждено пропасть. Не гляди, что с плеч – соболиный мех!

Но… что такое? Тоска чугунна. В толпе сказали, Что я – безумна! А то с чего бы – Мой бред и речи?

Чужды мне ваши мысли вновь: То брезжит спам, то лезет ложь. Прогнув готическую бровь, Смотрю задумчиво

Мают майские луга, Золотые пчёлы – тать! Вдоль меня бегут шелка, Да не могут убежать. Здесь скрещение

Предрассветной, тонкой грёзой, Как венчальной белой розой, Средь московских куполов Рисовала я любовь

Вновь толпа колыхаясь течет, У метро – целый рой. Исчезает уставший народ, Словно чудь, под землей.

И чернота разлуки, и тревога… И не могу заснуть, за книгу взяться… Нежнее надо бы с тобой прощаться

Я удивлялась Солнцу и Луне, Меня сжигали в жертвенном огне, Но, осененная святым крестом, Я вновь рождалась

Опять из ельника в избу Легко порхнула птица темноты. В моей душе – и вглубь! и вдаль! – Лишь ты!

Заман ветров и хвойных стонов. Волос кромешность, синий взор. Молчанье белых анемонов Сквозь бледно-лунный монитор.

Разбив три вазы, среди бела дня, Я оседлаю белого коня И поскачу к тебе, простив обман… Меня узнаешь

Скользит по небу рыжая лиса, Потом свернулась и на крыше спит. Вновь на крапиве шелковой – роса, Крапивный

Иди ко мне, я обниму – Русалочьи, до упокоя… В чем дело? А? Здесь дно речное… Мол, я маню в речную тьму!

Я – в ночи лесной, я гадаю здесь. Знобко мне босой углубляться в лес. Вкруг медынь-трава, смех-обманница.

Какое счастье – быть с тобою! Твоих ресниц сплошная тьма… С такою жгучей красотою – До гроба мне сходить с ума!

Зачем мне сетовать На юное обличье? Изгибы, линии, анархия волос… Но пленом кажется Весь мрамор мой девичий

«Цыганка и ведьма! Ой, птица она!» Не верь, что болтают, Толпа ведь дурна. Не верь, что тебя я Спалила

Лилово-тёмно-буйная, Пышная, безумная! Мохнато-сластно-томная, Девьи-свеже-сонная, Та, пред которой пал