Стихи Казина Василия
Вот огромный поезд из Ростова С грохотом примчал твои глаза, И не только сам,— восторгом снова Дрогнул
Тебе не ночь ли косы заплетала? Вслед за тобою не бредет ли ночь? Такая тьма,— и солнцем не помочь Глазам
Висли руки с кислой скуки… Вдруг — и дзинь!— гитары звук,- И пошел под выстуки, под стуки Словно пьянствовать каблук.
1 Еще дерзаньем, жизни силой сладкой Так и поет мне помыслов поток, Еще и волосы мои — молчок О старости
Стучу, стучу я молотком, Верчу, верчу трубу на ломе,- И отговаривается гром И в воздухе, и в каждом доме.
Когда ты горю тяжелейшему Ни в чем исхода не найдешь. Пошли сочувствующих к лешему: Ведь не помогут ни на грош.
Давно такого не было лентяя, Такого солнца! Желтый лежебок!.. Подумайте: до самого до мая Замешкать
Словно помня подарков обычай, Из Ростова в московскую стынь От твоей от груди от девичьей Я привез на
Бреду я домой на Пресню, Сочится усталость в плечах, А фартук красную песню Потемкам поет о кирпичах.
На нем — ни одной из любимых. Не встретишь ни мать, ни родню. Но есть он, чуть выцветший снимок, Который
Было тихо. Было видно дворнику, Как улегся ветер под забор И позевывал… И вдруг с гармоникой Гармонист
Как хорошо расстаться с ночью И, не успев ее забыть, Еще мутясь от сонных клочьев, Вдруг утро Пушкиным открыть.
Целый день высоты зданий Мерит искристо капель. Трелью влажных восклицаний Веселит она апрель.
Потянула запахами сушки Талая весенняя пора, И пятнятся ржавые веснушки На лазурной стали топора.
Всплеск удивленья, трепет вдохновенья Рассудком вылудил железной хватки век: Людей по цехам этот век
Живей, рубанок, шибче шаркай, Шушукай, пой за верстаком, Чеши тесину сталью жаркой, Стальным и жарким
Вот опять я встретился с тобою, Городской — с тобою, полевой, Словно василькового тропою Пробежал трамвай
Пусть другим Тверские приглянулись Ну, а мне, кажись, милей Кремля, Скромница из тьмы московских улиц
Автомобиль рванул,- и за спиной, С полусемейной флотской стариной, Отбитый пылью, скрылся Севастополь.
Посвящается Сергею Есенину Эх, Сергей, ты сам решил до срока Завершить земных волнений круг… Знал ли
Красота с тобою прощается. А со мной — мой стих о тебе. Но ко мне, Но ко мне тот стих возвращается, Что
Казалось, «Радищева» странно встречали: На волны, игравшие с гордой кормой, Все громче катился обвалом
Мой отец — простой водопроводчик, Ну, а мне судьба судила петь. Мой отец над сетью труб хлопочет, Я стихов
Привычка к спичке — искорка привычки К светилам истинным. Но спичка мне люба Не менее — и потому люба
Вот она, стихия волновая, В беспокойной славе разливной! Словно набегая, обливая, Хочет познакомиться со мной.
Я ждала, ждала тебя, любимый, Все глаза влила в окно. Ой, и длинен, длинен день неугасимый, Огневое
Цветут глаза и слух, и дух цветет, впивая От каждой твари сочный, пестрый звон. Но кто родней — мой дядя
Ну не полвека ли с тех пор? А времени наперекор, Сквозь вихри дней кипящих, Я вижу: он вошел во двор
Здравствуй, здравствуй, мой город родной! Друг на друга, а ну, поглядимся. Что ж не радуешь думы хмельной
Я нет-нет и потемнею бровью, Виноватой памятью томим… Ты прости меня своей любовью И своим величием простым.
Не могу держать спокойно плечи, Мимо ветхих зданий проходя. Слышу скорбный шепот человечий И тревогу
Сквозь гул Москвы, кипенье городское К тебе, чей век нуждой был так тяжел, Я в заповедник вечного покоя
Чу! Как сердце бьет горячим громом. Это начудила ты со мной: Все родное сделала знакомым А себя, знакомую,— родной.
Ну, тебя ль, далекая, тебя ли Не люблю я, если вот опять Так и тянет в горсть сграбастать дали, Чтоб
Мутна осенняя Москва: И воздух, и прохожих лица, И глаз оконных синева, И каждой вывески страница, И
Наш каждый день, неловко величав, Увесистей испытанных столетий. Отцам события родней детей кричат.
Забыть ли ту давность, как двое, Как двое, и даже зимой Палимые мыслью одной, Вы двинулись на боевое
Силится солнце мая На небо крепче приналечь, Ввысь вздымая Огонь разгоряченных плеч. Уперлось сияньем
Вот уж сколько времени Мчусь я этим поездом! Он еще стремительней, Видно, мчаться рад, Пестрым, легким