Стихи Соловьева Владимира

Воцарился злой и маленький, Он душил, губил и жег, Но раскрылся цветик аленький, Тихий, зыбкий огонек.

В тумане утреннем неверными шагами Я шел к таинственным и чудным берегам. Боролася заря с последними

Бедный друг, истомил тебя путь, Темен взор, и венок твой измят. Ты войди же ко мне отдохнуть.

О, как в тебе лазури чистой много И черных, черных туч! Как ясно над тобой сияет отблеск Бога, Как злой

Угнетаемый насилием Черни дикой и тупой, Он питался сухожилием И яичной скорлупой. Из кулей рогожных

Ушли двенадцать лет отважных увлечений И снов мучительных, и тягостных забот, Осиливших на миг и павших

Мчи меня, память, крылом нестареющим В милую сердцу страну. Вижу ее на пожарище тлеющем В сумраке зимнем одну.

По небу полуночи лодка плывет, А в лодке младенец кричит и зовет. Младенец, младенец, куда ты плывешь?

Какой тяжелый сон! В толпе немых видений, Теснящихся и реющих кругом, Напрасно я ищу той благодатной

Всё, изменяясь, изменило, Везде могильные кресты, Но будят душу с прежней силой Заветы творческой мечты.

Пусть осень ранняя смеется надо мною, Пусть серебрит мороз мне темя и виски,— С весенним трепетом стою

Я добился свободы желанной, Что манила вдали словно клад, — Отчего же с тоскою нежданной, Отчего я свободе не рад?

Всё память возвратить готова: Места и лица, день и час, — Одно лишь не вернётся снова, Одно, что дорого для нас.

Ветер с западной страны Слезы навевает; Плачет небо, стонет лес, Соснами качает. То из края мертвецов

Как в чистой лазури затихшего моря Вся слава небес отражается, Так в свете от страсти свободного духа

Рыцарь Ральф, женой своею Опозоренный, на шею Навязал себе, бледнея, Шарф большой, И из жениной уборной

Израиля ведя стезей чудесной, Господь зараз два дива сотворил: Отверз уста ослице бессловесной И говорить

Заранее над смертью торжествуя И цепь времен любовью одолев, Подруга вечная, тебя не назову я, Но ты

Воздух и окошко, добытые с боя… Желтая береза между темной ели, А за ними небо светло-голубое И хлебов

Взгляни, как ширь небес прозрачна и бледна, Как тянутся лучи в саду полураздетом… О, что за чудный час

Лишь год назад — с мучительной тоскою, С тоской безумною тебя я покидал, И мнилось мне — навеки я с тобою

Сколько их расцветало недавно, Словно белое море в лесу! Теплый ветер качал их так плавно И берег молодую красу.

Озеро плещет волной беспокойною, Словно как в море растущий прибой. Рвется к чему-то Музыка слов нестройная

Нет, не верьте обольщенью,— Чтоб сцепленьем мертвых сил Гибло Божие творенье, Чтоб слепой нам рок грозил.

В час безмолвного заката Об ушедших вспомяни ты,— Не погибло без возврата, Что с любовью пережито.

Вижу очи твои изумрудные, Светлый облик встает предо мной. В эти сны наяву, непробудные, Унесло меня

Милый друг, иль ты не видишь, Что все видимое нами — Только отблеск, только тени От незримого очами?

Зачем тебе любовь и ласки, Коль свой огонь в груди горит И целый мир волшебной сказки С душой так внятно говорит;

Не там, где заковал недвижною бронею Широкую Неву береговой гранит, Иль где высокий Кремль над пестрою

Разогнали раскаты громовые Смутных снов налетевшую стаю. Перед бездной огнисто-лиловою Разорвалась завеса до краю.

Потому ль, что сердцу надо Жить одним, одно любя, Потому ль, что нет отрады Не отдавшему себя;

В грозные, знойные Летние дни — Белые, стройные Те же они. Призраки вешние Пусть сожжены,- Здесь вы нездешние

Лишь забудешься днем иль проснешься в полночи — Кто-то здесь… Мы вдвоем,— Прямо в душу глядят лучезарные

Отказаться от вина — В этом страшная вина; Смелее пейте, христиане, Не верьте старой обезьяне.

И вечером, и утром рано, И днем, и полночью глухой, В жару, в мороз, средь урагана — Я всё качаю головой!

Нескладных вирший полк за полком Нам шлет Владимир Соловьев, И зашибает тихомолком Он гонорар набором слов.

Тесно сердце — я вижу — твое для меня, А разбить его было б мне жалко. Хоть бы искру, хоть искру живого

Все нити порваны, все отклики — молчанье. Но скрытой радости в душе остался ключ, И не погаснет в ней

Милый друг, не верю я нисколько Ни словам твоим, ни чувствам, ни глазам, И себе не верю, верю только

Едва покинул я житейское волненье, Отшедшие друзья уж собрались толпой, И прошлых смутных лет далекие

Повернуло к лету божье око, На земле ж всё злей и злей морозы… Вы со мною холодны жестоко, Но я чую

Наконец она стряхнула Обветшалый свой убор, Улыбнулась и вздохнула И открыла ясный взор. Неба пламенные

Мыслей без речи и чувств без названия Радостно-мощный прибой. Зыбкую насыпь надежд и желания Смыло волной голубой.

Газели пустынь ты стройнее и краше, И речи твои бесконечно-бездонны — Туранская Эва, степная Мадонна

Мы сошлись с тобой недаром, И недаром, как пожаром, Дышит страсть моя: Эти пламенные муки — Только верные

Он был старик давно больной и хилый; Дивились все — как долго мог он жить… Но почему же с этою могилой

У царицы моей есть высокий дворец, О семи он столбах золотых, У царицы моей семигранный венец, В нем

Опять надвинулись томительные тени Забытых сердцем лиц и пережитых грез, Перед неведомым склоняются колени

Я озарен осеннею улыбкой — Она милей, чем яркий смех небес. Из-за толпы бесформенной и зыбкой Мелькает

Вся в лазури сегодня явилась Предо мною царица моя,— Сердце сладким восторгом забилось, И в лучах восходящего