Стихи Зинаиды Гиппиус

Душа моя угрюмая, угрозная, Живет в оковах слов. Я — черная вода, пенноморозная, Меж льдяных берегов.

Нет, никогда не примирюсь. Верны мои проклятья. Я не прощу, я не сорвусь В железные объятья.

Великие мне были искушенья. Я головы пред ними не склонил. Но есть соблазн… соблазн уединенья… Его доныне

Ни воли, ни умелости, Друзья мне — как враги… Моей безмерной смелости, Господь, о помоги! Ни ясности

Твоя печальная звезда Недолго радостью была мне: Чуть просверкнула, — и туда, На землю, — пала тёмным камнем.

Мне мило отвлеченное: Им жизнь я создаю… Я все уединенное, Неявное люблю. Я — раб моих таинственнхых

И мы простим, и Бог простит. Мы жаждем мести от незнанья. Но злое дело — воздаянье Само в себе, таясь, таит.

Не март девический сиял моей заре: Ее огни зажглись в суровом ноябре. Не бледный халкидон — заветный

В стране, где все необычайно, Мы сплетены победной тайной. Но в жизни нашей, не случайно, Разъединяя

Кто посягнул на детище Петрово? Кто совершенное деянье рук Смел оскорбить, отняв хотя бы слово, Смел

Огонь под золою дышал незаметней, Последняя искра, дрожа, угасала, На небе весеннем заря догорала, И

Невозвратимо. Непоправимо. Не смоем водой. Огнем не выжжем. Наc затоптал — не проехал мимо!

Мне повстречался дьяволенок, Худой и щуплый — как комар. Он телом был совсем ребенок, Лицом же дик: остер и стар.

Сгон на революцию На баррикады! На баррикады! Сгоняй из дальних, из ближних мест… Замкни облавкой, сгруди

Часы остановились. Движенья больше нет. Стоит, не разгораясь, за окнками рассвет. На скатерти холодной

Мой друг, меня сомненья не тревожат. Я смерти близость чувствовал давно. В могиле, там, куда меня положат

Окно мое высоко над землею, Высоко над землею. Я вижу только небо с вечернею зарею, С вечернею зарею.

Сердце исполнено счастьем желанья, Счастьем возможности и ожиданья,- Но и трепещет оно и боится, Что

1 Я не безвольно, не бесцельно Хранил лиловый мой цветок, Принес его длинностебельный И положил у милых ног.

Близки кровавые зрачки, дымящаяся пеной пасть… Погибнуть? Пасть? Что — мы? Вот хруст костей… вот молния

Я в лодке Харона, с гребцом безучастным. Как олово, густы тяжелые воды. Туманная сырость над Стиксом

Я в тесной келье — в этом мире И келья тесная низка. А в четырех углах — четыре Неутомимых паука.

Перестарки и старцы и юные Впали в те же грехи: Берберовы, Злобины, Бунины Стали читать стихи.

Печали есть повсюду… Мне надоели жалобы; Стихов слагать не буду… О, мне иное жало бы! Пчелиного больнее

Ужель прошло — и нет возврата? В морозный день, заветный час, Они, на площади Сената, Тогда сошлися в

В зеленом шуме листьев вешних, В зеленом шорохе волны, Я вечно жду цветов нездешних Еще несознанной весны.

Припав к моему изголовью, ворчит, будто выстрелы, тишина; запекшейся черной кровью ночная дыра полна.

Небеса унылы и низки, Но я знаю — дух мой высок. Мы с тобой так странно близки, И каждый из нас одинок.

Над озером, высоко, Где узкое окно, Гризельды светлоокой Стучит веретено. В покое отдаленном И в замке — тишина.

Господи, дай увидеть! Молюсь я в часы ночные. Дай мне еще увидеть Родную мою Россию. Как Симеону увидеть

А вы никогда не видали? В саду или в парке — не знаю, Везде зеркала сверкали. Внизу, на поляне, с краю

Единый раз вскипает пеной И рассыпается волна. Не может сердце жить изменой, Измены нет: любовь — одна.

Не слушайте меня, не стоит: бедные Слова я говорю; я — лгу. И если в сердце знанья есть победные,- Я

Порой всему, как дети, люди рады И в легкости своей живут веселой. О, пусть они смеются! Нет отрады Смотреть

Я стал жесток, быть может… Черта перейдена. Что скорбь мою умножит, Когда она — полна? В предельности

Пойдем на весенние улицы, Пойдем в золотую метель. Там солнце со снегом целуется И льет огнерадостный хмель.

Расточитесь, духи непослушные, Разомкнитесь, узы непокорные, Распадитесь, подземелья душные, Лягте, вихри

Мешается, сливается Действительность и сон, Все ниже опускается Зловещий небосклон — И я иду и падаю

Две нити вместе свиты, Концы обнажены. То «да» и «нет» не слиты, Не слиты — сплетены. Их темное сплетенье

Есть счастье у нас, поверьте, И всем дано его знать. В том счастье, что мы о смерти Умеем вдруг забывать.

Тёмные мысли — серые птицы… Мысль одинокая нас не живит: Смех ли ребёнка, луч ли денницы, Струн ли дрожание

Смотрю на море жадными очами, К земле прикованный, на берегу… Стою над пропастью — над небесами,- И улететь

Совсем не плох и спуск с горы: Кто бури знал, тот мудрость ценит. Лишь одного мне жаль: игры… Ее и мудрость

Дитя, потерянное всеми… Все это было, кажется в последний, В последний вечер, в вешний час… И плакала

Блевотина войны — октябрьское веселье! От этого зловонного вина Как было омерзительно твое похмелье

Девочка в сером платьице… Косы как будто из ваты… Девочка, девочка, чья ты? Мамина… Или ничья.

Давно печали я не знаю, И слез давно уже не лью. Я никому не помогаю, Да никого и не люблю.

У каждого свои волшебные слова. Они как будто ничего не значат, Но вспомнятся, скользнут, мелькнут едва

У каждого, кто встретится случайно Хотя бы раз — и сгинет навсегда, Своя история, своя живая тайна, Свои

Как ветер мокрый, ты бьешься в ставни, Как ветер черный, поешь: ты мой! Я древний хаос, я друг твой давний