Стихи Герцык Аделаиды

Я вижу ложь. Среди ночного бденья Слежу бесстрастной, зоркою душой, Как новые она сцепляет звенья И под

Были павлины с перьями звездными — Сине-зеленая, пышная стая, Голуби, совы носились над безднами — Ночью

Не грезится больше, не спится, Ничто не радует взоры. Владычица стала черницей, И сняты с нее уборы.

Fiat voluntas tua[1] Был серый день, и серое дымилось море, И редкий дождь чуть капал влагою скупой

После посещения М. Волошина Все так же добр хранитель умиленный, Все с той же шапкой вьющихся кудрей

Слышишь? Двое говорят, Что-то делят меж собою Эти двое. Тяжко слово, зорок взгляд, Видишь? Двое говорят.

В любимом храме моя заступница сбирает всех. Толпятся люди и к плитам каменным с таскою льнут.

Предчувствие вяч. Иванова Меня спросили: Зачем живу я? Какой-то клад Здесь стерегу я. Где он хранится

Вечереет, и белый покров Там, за лесом, встает в полусне. Нет прозрений и вещих снов. Я сижу между сосен на пне.

Откуда ты, мальчик таинственный, Из близких иль дальних стран? И правда ли то иль обман, Что сын ты мне

Пробуждая душу непробудную, Оковав молчанием уста, Он ведет меня дорогой трудною Через тесные врата.

Нет меры горести, и благу, и смиренью… «расстанемся опять, — сказал он мне вчера, — Все наши встречи — ложь.

Нет прекраснее И таинственней нет Дома белого, Где немеркнущий свет, Где в курении Растворяется плоть

Я живу в ожидании кары И в предчувствии райских утех. Меня манят небесные чары, Но велик, но безумен мой грех.

В рубище ходишь светла, Тайну свою хороня, — Взором по жизни скользишь, В сердце — лазурная тишь… Любо

Какая быль в степи Невнятно отложится? С немыми травами О чем колышется? По ветру стелется Истома дальная

Благослови меня служить тебе словами,- Я, кроме слов, не знаю ничего — Играя, их сплетать причудливо

Все молчит моя дочь бледнолицая, А давно ль признавалась мне: «это тайна, но знаешь, царица я Наяву

«Днем вершу я дела суеты, Ввечеру — зажигаю огни». И слетаются снова мечты, Доверяя, как в прежние дни.

Ах ты знойная, холодная Страна! Не дано мне быть свободной Никогда! Пораскинулась пустыней Среди гор.

Мерцает осень лилово-мглистая И влажно льнет к земле родимой, Горит любовь непобедимо Янтарно-чистая.

Никому не нужна ты В этой жизни проклятой! Близким и дальним — В тягость и в жалость. Как ни старалась

Опять, я знаю, возникнут все те же Скудные, неумелые слова, Только звучать они будут все реже И угасать

Постой на миг. Расстанемся сейчас. Еще мы близки. Я твоя подруга. Дай руку мне. Как натянулась туго Та

Посв. Людвигу Квятковскому Был поздний час, и веяла прохлада, Когда переступил он наш порог.

У мира отнят волей бога Небесный дар — насущный хлеб За то, что тело ты убого, А дух ослеп.

Я живу в пустыне, вдали от света, Один ветер вольный вокруг гуляет. Не нужна мне только свобода эта

Солнце рдеет тоскою заката, Жгучи последние красные стрелы. Кличет брат разлученного брата, Тайнам внемлет

Когда я умру — ты придешь проститься, Мертвым нельзя отказать — На умершие, стихшие лица Сходит с небес

Благословен ты, час великих Страдных встреч! Наступит радость живых встреч, Живая вновь зазвучит речь.

Может быть, сердцу дано еще раз — речью напевной, Жизни утешить тоскующий глас — речью напевной.

Напиток мудрости, отстоянное зелье, Всю сладость знанья с горечью земной Мы бережно несем навстречу их

Из темной холодной воды Задумчиво тянутся вверх Несмелые белые лилии На тонких дрожащих стеблях.

Млеют сосны красные Под струей закатною, Благовест разносится Песней благодатною. Белая монашенка У окна

Святая книга. Я одна. За мною — день чернорабочий, Еще не спала пелена, Не тороплюсь навстречу ночи.

Es klippert’s und klappert’s Mitunter hinein Als schlug man die Holzlein zum takte. Goethe.

Шумливый стих прадедовских столетий Недаром расставлял лукаво сети, — Его манерный дух и ныне не угас

I Все строже дни. Безгласен и суров Устав, что правим мы неутомимо В обители своей, очам незримой, Облекши

Марине Цветаевой «Что же, в тоске бескрайной Нашла ты разгадку чуду, Или по-прежнему тайна Нас окружает всюду?

J’y parwiendrai[1] Я не знаю, я не помню, Я терплю. То грядущим, то. Былому Я внемлю. Век назад на этом

Подвига просит сердце весеннее— Взять трудное на себя и нести, Хочется истаять самозабвеннее, В муке

Лунная дорожка Светит еле-еле. На моей постели Посиди немножко. Стали без пощады и земля, и небо.

Есть думы-женщины, глядящие так строго, Есть думы-карлики с изогнутой спиной… Подружитесь со мной, грезы ясные!

Затаилась и не дышит — свирель пана. Захотелось сердцу слышать — свирель пана. Я пробралась в чащу леса

Люблю пойти я утром на работу, Смотреть, как медленно растет мой дом. Мне запах дегтя радостно знаком

У крутого поворота, У обвала-перевала, Ждал меня нежданный кто-то, Встретил тот, кого не знала.

Твоя судьба, твой тайный лик Зовут тебя в иные страны, Ни бездорожье, ни туманы Не эаградят последний миг.

Ничего, что мы забыли божии Сады и не поливаем их? Отмирают день за днем похожие, Теряясь в заботах дневных.

Отчего эта ночь так тиха, так бела? Я лежу, и вокруг тихо светится мгла. За стеною снега пеленою лежат

I «в душе у каждого сокрыт Любви цветок необычайный». О, если б видел ты, как странно Цветок мой облаком увит.