Стихи Блока Александра

Я надел разноцветные перья, Закалил мои крылья — и жду. Надо мной, подо мной — недоверье, Расплывается

Я сходил в стремнины горные, Видел долы и леса. Над мечтой моей упорною Загорались небеса. Ночи шли путями

Мчит меня мертвая сила, Мчит по стальному пути. Небо уныньем затмило, В сердце — твой голос: «Прости».

Сольвейг Сольвейг! Ты прибежала на лыжах ко мне, Улыбнулась пришедшей весне! Жил я в бедной и темной

Входите все. Во внутренних покоях Завета нет, хоть тайна здесь лежит. Старинных книг на древних аналоях

Будет день — и свершится великое, Чую в будущем подвиг души. Ты — другая, немая, безликая, Притаилась

Пусть светит месяц — ночь темна. Пусть жизнь приносит людям счастье,- В моей душе любви весна Не сменит

Я был смущенный и весёлый. Меня дразнил твой темный шёлк. Когда твой занавес тяжёлый Раздвинулся — театр умолк.

На весенний праздник света Я зову родную тень. Приходи, не жди рассвета, Приноси с собою день!

Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться? Царь, да Сибирь, да Ермак, да тюрьма! Эх, не пора ль разлучиться

И ты, мой юный, мой печальный, Уходишь прочь! Привет тебе, привет прощальный Шлю в эту ночь.

На улице — дождик и слякоть, Не знаешь, о чем горевать. И скучно, и хочется плакать, И некуда силы девать.

Поэт в изгнаньи и в сомненьи На перепутьи двух дорог. Ночные гаснут впечатленья, Восход и бледен и далек.

Когда я был ребенком, — лес ночной Внушал мне страх; до боли я боялся Ночных равнин, болот, одетых белой

Мы были вместе, помню я… Ночь волновалась, скрипка пела… Ты в эти дни была — моя, Ты с каждым часом хорошела…

Я вырезал посох из дуба Под ласковый шепот вьюги. Одежды бедны и грубы, О, как недостойны подруги!

Они давно меня томили: В разгаре девственной мечты Они скучали, и не жили, И мяли белые цветы.

Был на Аразе у меня баштан — Араз — Аракс, река. Баштан — сад. Посадил бы иву, розы я, да мак, Под тенистой

1 За сучок сухой березы месяц зацепился, Слушает прохожих девок пенье. Бег минут топочущий вдруг остановился

Бежим, бежим, дитя свободы, К родной стране! Я верен голосу природы, Будь верен мне! Здесь недоступны

Боже, как жизнь молодая ужасна, Как упоительно дышит она, Сколько в ней счастья и горя напрасно Борются

В высь изверженные дымы Застилали свет зари. Был театр окутан мглою. Ждали новой пантомимы, Над вечернею

Открыл окно. Какая хмурая Столица в октябре! Забитая лошадка бурая Гуляет на дворе. Снежинка легкою пушинкою

В час глухой разлуки с морем, С тихо ропщущим прибоем, С отуманенною далью — Мы одни, с великим горем, Седины?

Весна несла свои дары, Душа просилась на свободу, Под зеленевшие шатры, Разбив оковы, мчались воды.

Королевна жила на высокой горе, И над башней дымились прозрачные сны облаков. Темный рыцарь в тяжелой

(Посв. Г. Чулкову) О смерти Всё чаще я по городу брожу. Всё чаще вижу смерть — и улыбаюсь Улыбкой рассудительной.

Всё, что в море покоит волну, Всколыхнет ее в бурные дни. Я и ныне дремлю и усну — До заката меня не

Вхожу наверх тропой кремнистой, Смотрю вперед: там всё молчит, Лишь далеко источник чистый О безмятежьи говорит.

Тихо сердца глубины? Звоны пронизали. Лейся, песенка весны, Разливайся дале. Ты пролейся, где цветы Расцветают томно.

Милая дева, зачем тебе знать, что? жизнь нам готовит, Мы, Левконоя, богов оскорбляем страстью познанья.

Ты совершил над нею подвиг трудный, Но, бедный друг! о, различил ли ты Ее наряд, и праздничный и чудный

Дома растут, как желанья, Но взгляни внезапно назад: Там, где было белое зданье, Увидишь ты черный смрад.

Есть чудеса за далью синей — Они взыграют в день весны. Но плачет сердце над пустыней, Прося привычной тишины.

Погашен в лампе свет, и ночь спокойна и ясна, На памяти моей встают былые времена, Плывут сказанья в

И.Д. Менделееву Ты кормчий — сам, учитель — сам. Твой путь суров. Что толку в этом? А я служу Ее зарям

И мы подымем их на вилы, Мы а петлях раскачнем тела, Чтоб лопнули на шее жилы, Чтоб кровь проклятая текла.

Из хрустального тумана, Из невиданного сна Чей-то образ, чей-то странный… (В кабинете ресторана За бутылкою вина).

Как всякий год, ночной порою, Под осень, в блеске красоты, Моя звезда владеет мною, — Так ныне мне восходишь Ты.

Когда мы встретились с тобой, Я был больной, с душою ржавой. Сестра, сужденная судьбой, Весь мир казался

Когда я одинок и погружен в молчанье, Когда чужая речь давно мне не слышна, Я чувствую в груди немое

Крыльцо Ее словно паперть Вхожу — и стихает гроза. На столе — узорная скатерть Притаились в углу образа.

Militat omnis amans. Ovid. Amores[1] Любовник, вышедший для брани, Оставил тирс коснеть в цветах, Не

Мне гадалка с морщинистым ликом Ворожила под темным крыльцом. Очарованный уличным криком, Я бежал за

Мой милый, будь смелым И будешь со мной. Я вишеньем белым Качнусь над тобой. Зеленой звездою С востока

Мрак. Один я. Тревожит мой слух тишина. Всё уснуло, да мне-то не спится. Я хотел бы уснуть, да уж очень

Мы проснулись в полном забвении — в полном забвении. Не услышали ничего. Не увидели никого.

На обряд я спешил погребальный, Ускоряя таинственный бег. Сбил с дороги не ветер печальный — Закрутил

Над синевой просторной дали Сквозили строгие черты. Лик безмятежный обрамляли Речные белые цветы.

Наступает пора небывалая. В освященные ризы одет, Вознесу я хвалы запоздалые, — Не раздастся ли свыше ответ.