Стихи Кушнера Александра
Свежеет к вечеру Нева. Под ярким светом Рябит и тянется листва За нею следом. Посмотришь: рядом два коня
Когда я очень затоскую, Достану книжку записную. И вот ни крикнуть, ни вздохнуть,- Я позвоню кому-нибудь.
В тире, с яркой подсветкой, С облаками, как дым, Мы с винтовочкой меткой Два часа простоим.
Чтоб двадцать семь свечей зажечь С одной горящей спички, Пришлось тому, кто начал речь, Обжечься с непривычки.
Слово «нервный» сравнительно поздно Появилось у нас в словаре У некрасовской музы нервозной В петербургском
Кто-то плачет всю ночь. Кто-то плачет у нас за стеною. Я и рад бы помочь — Не пошлет тот, кто плачет, за мною.
В начале пригородной ветки Обрыв платформы под овраг, И там на проволочной сетке: «Воздухоплавательный парк».
Какое счастье, благодать Ложиться, укрываться, С тобою рядом засыпать, С тобою просыпаться!
Ни царств, ушедших в сумрак, Ни одного царя,- Ассирия!- рисунок Один запомнил я. Там злые ассирийцы При
Когда тот польский педагог, В последний час не бросив сирот, Шел в ад с детьми и новый Ирод Торжествовать
Быть нелюбимым! Боже мой! Какое счастье быть несчастным! Идти под дождиком домой С лицом потерянным и красным.
Побудь средь одноклеточных, Простейших водяных. Не спрашивай: «А мне-то что?» Сам знаешь — всё от них.
Расположение вещей На плоскости стола, И преломление лучей, И синий лед стекла. Сюда — цветы, тюльпан
Когда я мрачен или весел, Я ничего не напишу. Своим душевным равновесьем, Признаться стыдно, дорожу.
Бледнеют закаты, пустеют сады от невской прохлады, от яркой воды. Как будто бы где-то оставили дверь
Под сквозными небесами, Над пустой Невой-рекой Я иду с двумя носами И расплывчатой щекой. Городской обычный житель.
Четко вижу двенадцатый век. Два-три моря да несколько рек. Крикнешь здесь — там услышат твой голос.
Прозаик прозу долго пишет. Он разговоры наши слышит, Он распивает с нами чай. При этом льет такие пули!
Калмычка ты, татарка ты, монголка! О, как блестит твоя прямая челка! Что может быть прекрасней и нелепей?
В Италию я не поехал так же, Как за два года до того меня Во Францию, подумав, не пустили, Поскольку
Бог семейных удовольствий, Мирных сценок и торжеств, Ты, как сторож в садоводстве, Стар и добр среди божеств.
У меня зазвонил телефон. То не слон говорил. Что за стон! Что за буря и плач! И гудки! И щелчки, и звонки.