Стихи Вертинского Александра

Ты сказала, что Смерть носит Котомку с косой — косит, Что она, беззубая, просит: «Дай ему, Господи, срок!

Что же мы себя мучаем? Мы ведь жизнью научены… Разве мы расстаемся навек? А ведь были же сладости В каждом

Мне не нужна женщина. Мне нужна лишь тема, Чтобы в сердце вспыхнувшем зазвучал напев. Я могу из падали

Сколько вычурных поз, Сколько сломанных роз, Сколько мук, и проклятий, и слез! Как сияют венцы!

Обезьянка Чарли устает ужасно От больших спектаклей, от больших ролей. Все это ненужно, все это напрасно

Рождество в стране моей родной, Синий праздник с дальнею звездой, Где на паперти церквей в метели Вихри

Это бред. Это сон. Это снится… Это прошлого сладкий дурман. Это Юности Белая Птица, Улетевшая в серый

Вы похожи на куклу в этом платьице аленьком, Зачесанная по-детски и по-смешному. И мне странно, что Вы

Я люблю Вас, моя сероглазочка, Золотая ошибка моя! Вы — вечерняя жуткая сказочка, Вы — цветок из картины Гойя.

Тихо тянутся сонные дроги И, вздыхая, ползут под откос. И печально глядит на дороги У колодцев распятый Христос.

Сквозь чащу пошлости, дрожа от отвращенья, Я продираюсь к дальнему лучу. Я задыхаюсь. Но в изнеможеньи

Я зная, Джимми, Вы б хотели быть пиратом, Но в наше время это невозможно. Вам хочется командовать фрегатом

Надоело в песнях душу разбазаривать, И, с концертов возвратясь к себе домой, Так приятно вечерами разговаривать

Ты проходишь дальними дорогами В стороне от моего жилья. За морями, за долами, за порогами Где-то бродишь

Владимиру Васильевичу Максимову Я помню эту ночь. Вы плакали, малютка. Из Ваших синих, подведенных глаз

Я знаю этих маленьких актрис, Настойчивых, лукавых и упорных, Фальшивых в жизни, ласковых в уборных

Пей, моя девочка, пей, моя милая, Это плохое вино. Оба мы нищие, оба унылые, Счастия нам не дано.

Любовью болеют все на свете. Это вроде собачьей чумы. Ее так легко переносят дети И совсем не выносим мы.

В бананово-лимонном Сингапуре, в бури, Когда поет и плачет океан И гонит в ослепительной лазури Птиц

Она долго понять не умела, Кто он — апостол, артист или клоун? А потом решила: «Какое мне дело?

Встретились случайно, где-то на концерте, То, что было прежде, умерло давно. Ласковые письма в голубом

Сегодня томная луна, Как пленная царевна, Грустна, задумчива, бледна И безнадежно влюблена.

Каждый день под окошком он заводит шарманку. Монотонно и сонно он поет об одном. Плачет старое небо

Ночью на кладбище строгое, Чуть только месяц взойдет, Крошка-малютка безногая Пыльной дорогой ползет.

У моих дочурок много есть игрушек - Целый деревянный коробок. Мы читали книжку, Мы поймали мышку.

Холодеют высокие звезды, Умирают медузы в воде, И глициний лиловые гроздья. Как поникшие флаги везде.

В бродячем цирке, где тоскует львица, Где людям весело, а зверям тяжело, Вы в танце огненном священной

Провожают умершее лето. Служат панихиду тишины. На могилах-клумбах астр букеты Осенью-вдовой возложены.

Хорошо в этой маленькой даче Вечерами грустить о тебе. Так по-детски, обиженно плачет Маячок на зеленой губе.

в день девятилетия нашей свадьбы Девять лет. Девять птиц-лебедей, Навсегда улетевших куда-то… Точно девять

И в хаосе этого страшного мира, Под бешеный вихрь огня Проносится огромный, истрепанный том Шекспира

(Маленький мальчик) Вечерело. Пели вьюги. Хоронили Магдалину, Цирковую балерину. Провожали две подруги

Ах, солнечным, солнечным маем, На пляже встречаясь тайком, С Люлю мы, как дети, играем, Мы солнцем пьяны

Проплываем океаны, Бороздим материки И несем в чужие страны Чувство русское тоски. И никак понять не можем

Манит, звенит, зовет, поет дорога, Еще томит, еще пьянит весна, А жить уже осталось так немного, И на

М. Юрьевой Ах, вчера умерла моя девочка бедная, Моя кукла балетная в рваном трико. В керосиновом солнце

Это все, что от Вас осталось,- Пачка писем и прядь волос. Только сердце немного сжалось, В нем уже не

Вот зима. На деревьях цветут снеговые улыбки. Я не верю, что в эту страну забредет Рождество.