Стихи Ахматовой Анны

Ведь где-то есть простая жизнь и свет, Прозрачный, теплый и весёлый… Там с девушкой через забор сосед

Опять подошли «незабвенные даты», И нет среди них ни одной не проклятой. Но самой проклятой восходит

Каждый день по-новому тревожен, Все сильнее запах спелой ржи. Если ты к ногам моим положен, Ласковой, лежи.

Ты пришел меня утешить, милый, Самый нежный, самый кроткий… От подушки приподняться нету силы, А на окнах

В каждых сутках есть такой Смутный и тревожный час. Громко говорю с тоской, Не раскрывши сонных глаз.

Другие уводят любимых, — Я с завистью вслед не гляжу. Одна на скамье подсудимых Я скоро полвека сижу.

На сотни верст, на сотни миль, На сотни километров Лежала соль, шумел ковыль, Чернели рощи кедров.

Стоит на небе месяц, чуть живой, Средь облаков струящихся и мелких, И у дворца угрюмый часовой Глядит

Дал Ты мне молодость трудную. Столько печали в пути. Как же мне душу скудную Богатой Тебе принести?

Древний город словно вымер, Странен мой приезд. Над рекой своей Владимир Поднял черный крест.

Широк и желт вечерний свет, Нежна апрельская прохлада. Ты опоздал на много лет, Но все-таки тебе я рада.

Звенела музыка в саду Таким невыразимым горем. Свежо и остро пахли морем На блюде устрицы во льду.

Заплаканная осень, как вдова В одеждах черных, все сердца туманит… Перебирая мужнины слова, Она рыдать

1 Щели в саду вырыты, Не горят огни. Питерские сироты, Детоньки мои! Под землей не дышится, Боль сверлит

А я говорю, вероятно, за многих: Юродивых, скорбных, немых и убогих, И силу свою мне они отдают, И помощи

То змейкой, свернувшись клубком, У самого сердца колдует, То целые дни голубком На белом окошке воркует

Город сгинул, последнего дома Как живое взглянуло окно… Это место совсем незнакомо, Пахнет гарью, и в

И было сердцу ничего не надо, Когда пила я этот жгучий зной… «Онегина» воздушная громада, Как облако

Когда лежит луна ломтем чарджуйской дыни На краешке окна, и духота кругом, Когда закрыта дверь, и заколдован

Не в лесу мы, довольно аукать, Я насмешек таких не люблю… Что же ты не приходишь баюкать Уязвленную совесть мою?

Он прав – опять фонарь, аптека, Нева, безмолвие, гранит… Как памятник началу века, Там этот человек стоит

Почернел, искривился бревенчатый мост, И стоят лопухи в человеческий рост, И крапивы дремучей поют леса

Пусть даже вылета мне нет Из стаи лебединой… Увы! лирический поэт Обязан быть мужчиной, Иначе все пойдет

Что знает женщина одна о смертном часе? О. Мандельштам Всегда нарядней всех, всех розовей и выше, Зачем

Я гадаю: кто там? – не жених ли, Не жених ли это мой?… На террасе силуэт знакомый, Еле слышен тихий разговор.

То, что я делаю, способен делать каждый. Я не тонул во льдах, не изнывал от жажды, И с горсткой храбрецов

По неделе ни слова ни с кем не скажу, Все на камне у моря сижу, И мне любо, что брызги зеленой волны

Мне больше ног моих не надо, Пусть превратятся в рыбий хвост! Плыву, и радостна прохлада, Белеет тускло

Это просто, это ясно, Это всякому понятно, Ты меня совсем не любишь, Не полюбишь никогда. Для чего же

По твердому гребню сугроба В твой белых, таинственный дом Такие притихшие оба В молчании нежном идем.

Какая есть. Желаю вам другую, Получше. Больше счастьем не торгую, Как шарлатаны и оптовики… Пока вы мирно

Господь немилостив к жнецам и садоводам. Звеня, косые падают дожди И, прежде небо отражавшим, водам Пестрят

Кое-как удалось разлучиться И постылый огонь потушить. Враг мой вечный, пора научиться Вам кого-нибудь

А там, где сочиняют сны, Обоим — разных не хватило, Мы видели одни, но сила Была в нем, как приход весны.

Вижу выцветший флаг над таможней И над городом желтую муть. Вот уж сердце мое осторожней Замирает, и

Сразу стало тихо в доме, Облетел последний мак, Замерла я в долгой дреме И встречаю ранний мрак.

Мальчик сказал мне: «Как это больно!» И мальчика очень жаль. Ещё так недавно он был довольным И только

Пусть кто-то еще отдыхает на юге И нежится в райском саду. Здесь северно очень — и осень в подруги Я

Мурка, не ходи, там сыч На подушке вышит, Мурка серый, не мурлычь, Дедушка услышит. Няня, не горит свеча

А человек, который для меня Теперь никто, а был моей заботой И утешеньем самых горьких лет, Уже бредет

Золотая голубятня у воды, Ласковой и млеюще-зеленой; Заметает ветерок соленый Черных лодок узкие следы.

Дьявол не выдал. Мне всё удалось. Вот и могущества явные знаки. Вынь из груди мое сердце и брось Самой

Н.П. И сердце то уже не отзовется На голос мой, ликуя и скорбя. Все кончено… И песнь моя несется В пустую

Далеко в лесу огромном, Возле синих рек, Жил с детьми в избушке темной Бедный дровосек. Младший сын был

Не мудрено, что похоронным звоном Звучит порой непокоренный стих. Пустынно здесь! Уже за Ахероном Три

М. Лозинскому Они летят, они еще в дороге, Слова освобожденья и любви, А я уже в предпесенной тревоге

1. Творчество Бывает так: какая-то истома; В ушах не умолкает бой часов; Вдали раскат стихающего грома.

Он не траурный, он не мрачный, Он почти как сквозной дымок, Полуброшенной новобрачной Черно-белый легкий венок.

Тот голос, с тишиной великой споря, Победу одержал над тишиной. Во мне еще, как песня или горе, Последняя

Я именем твоим не оскверняю уст. Ничто греховное мой сон не посещает, Лишь память о тебе как тот библейский