Стихи Ахматовой Анны

Смуглый отрок бродил по аллеям, У озерных грустил берегов, И столетие мы лелеем Еле слышный шелест шагов.

Уж не сказку ль про Синюю Бороду Перед тем, как засну, почитать? Как седьмая всходила на лестницу, Как

Я с тобой не стану пить вино, Оттого что ты мальчишка озорной, Знаю я – у вас заведено С кем попало целоваться

За заставой воет шарманка, Водят мишку, пляшет цыганка На заплеванной мостовой. Паровозик идет до Скорбящей

Я пришла сюда, бездельница, Все равно мне, где скучать! На пригорке дремлет мельница. Годы можно здесь молчать.

Высоко в небе облачко серело, Как беличья расстеленная шкурка. Он мне сказал: «Не жаль, что ваше тело

Сладок запах синих виноградин… Дразнит опьяняющая даль. Голос твой и глух и безотраден. Никого мне, никого не жаль.

Прямо под ноги пулям, Расталкивая года, По январям и июлям Я проберусь туда… Никто не увидит ранку, Крик

Да, я любила их, те сборища ночные,- На маленьком столе стаканы ледяные, Над черным кофеем пахучий, зимний

И вот одна осталась я Считать пустые дни. О вольные мои друзья, О лебеди мои! И песней я не скличу вас

Напрасно кровавою пеленой Вы страну нашу мните покрыть, — Восстанут народы живой стеной И скажут: «Тому не быть!

Меж сосен метель присмирела, Но, пьяная и без вина, Там словно Офелия, пела Всю ночь нам сама тишина.

Я всем прощение дарую И в Воскресение Христа Меня предавших в лоб целую, А не предавшего – в уста.

От любви твоей загадочной, Как от боли, в крик кричу, Стала желтой и припадочной, Еле ноги волочу.

Любовь покоряет обманно, Напевом простым, неискусным. Еще так недавно-странно Ты не был седым и грустным.

Божий Ангел, зимним утром Тайно обручивший нас, С нашей жизни беспечальной Глаз не сводит потемневших.

В ту ночь мы сошли друг от друга с ума, Светила нам только зловещая тьма, Свое бормотали арыки, И Азией

В последний раз мы встретились тогда На набережной, где всегда встречались. Была в Неве высокая вода

Все ушли, и никто не вернулся, Только, верный обету любви, Мой последний, лишь ты оглянулся, Чтоб увидеть

Зачем вы отравили воду И с грязью мой смешали хлеб? Зачем последнюю свободу Вы превращаете в вертеп?

Как в трапезной – скамейки, стол, окно С огромною серебряной луною. Мы кофе пьем и черное вино, Мы музыкою

Я – голос ваш, жар вашего дыханья, Я – отраженье вашего лица. Напрасных крыл напрасны трепетанья, — Ведь

Непогребенных всех – я хоронила их, Я всех оплакала, а кто меня оплачет?

Пива светлого наварено, На столе дымится гусь… Поминать царя да барина Станет праздничная Русь — Крепким

Подумаешь, тоже работа, — Беспечное это житье: Подслушать у музыки что-то И выдать шутя за свое.

Столько раз я проклинала Это небо, эту землю, Этой мельницы замшелой Тяжко машущие руки! А во флигеле

Уложила сыночка кудрявого И пошла на озеро по воду, Песни пела, была веселая, Зачерпнула воды и слушаю

А. К. Из перламутра и агата, Из задымленного стекла, Так неожиданно покато И так торжественно плыла

Плотно сомкнуты губы сухие. Жарко пламя трех тысяч свечей. Так лежала княжна Евдокия На душистой сапфирной парче.

И всюду клевета сопутствовала мне. Ее ползучий шаг я слышала во сне И в мертвом городе под беспощадным

Все обещало мне его: Край неба, тусклый и червонный, И милый сон под Рождество, И Пасхи ветер многозвонный

Слаб голос мой, но воля не слабеет, Мне даже легче стало без любви. Высоко небо, горный ветер веет И

I В тени елизаветинских боскетов Гуляют пушкинских красавиц внучки Все в скромных канотье, в тугих корсетах

Когда человек умирает, Изменяются его портреты. По-другому глаза глядят, и губы Улыбаются другой улыбкой.

Муж хлестал меня узорчатым, Вдвое сложенным ремнём. Для тебя в окошке створчатом Я всю ночь сижу с огнём.

Совсем не тот таинственный художник, Избороздивший Гофмановы сны,— Из той далекой и чужой весны Мне чудится

Какое нам, в сущности, дело, Что все превращается в прах, Над сколькими безднами пела И в скольких жила зеркалах.

Кого когда-то называли люди Царем в насмешку, Богом в самом деле, Кто был убит – и чье орудье пытки Согрето

Проводила друга до передней, Постояла в золотой пыли, С колоколенки соседней Звуки важные текли. Брошена!

Ах, дверь не запирала я, Не зажигала свеч, Не знаешь, как, усталая, Я не решалась лечь. Смотреть, как

Так не зря мы вместе бедовали, Даже без надежды раз вздохнуть — Присягнули — проголосовали И спокойно

Словно ангел, возмутивший воду, Ты взглянул тогда в мое лицо, Возвратил и силу и свободу, А на память

То град твой, Юлиан! Вяч. Иванов Когда погребают эпоху, Надгробный псалом не звучит. Крапиве, чертополоху

В тот давний год, когда зажглась любовь Как крест престольный в сердце обреченном, Ты кроткою голубкой

Высокомерьем дух твой помрачен, И оттого ты не познаешь света. Ты говоришь, что вера наша – сон И марево-столица эта.

Для Л. Н. Замятиной Здравствуй, Питер! Плохо, старый, И не радует апрель. Поработали пожары, Почудили

Как люблю, как любила глядеть я На закованные берега, На балконы, куда столетья Не ступала ничья нога.

Что отдал – то твое. Шота Руставели Из-под каких развалин говорю, Из-под какого я кричу обвала, Я в негашеной

О, есть неповторимые слова, Кто их сказал — истратил слишком много. Неистощима только синева Небесная

По аллее проводят лошадок. Длинны волны расчесанных грив. О, пленительный город загадок, Я печальна