Стихи Дельвига Антона

Однажды бог, восстав от сна, Курил сигару у окна И, чтоб заняться чем от скуки, Трубу взял в творческие руки;

И я выйду ль на крылечко, На крылечко погулять, И я стану ль у колечка О любезном горевать;

В моей крови Огонь любви! Вотще усилья, Мой Гиппократ! Уж слышу — крылья Теней шумят! Их зрю в полете!

Прохожий «здесь не стой! беги скорей, уйди, И то на цыпочках и не шелох никак. Подьячий тут лежит — его

Одинок месяц плыл, зыбляся в тумане, Одинок воздыхал витязь на кургане. Свежих трав не щипал конь его

Когда, душа, просилась ты Погибнуть иль любить, Когда желанья и мечты К тебе теснились жить, Когда еще

Мне минуло шестнадцать лет, Но сердце было в воле; Я думала: весь белый свет — Наш бор, поток и поле.

В сей книге, в кипе сей стихов Найдут следы моих мечтаний, Которые, как жизнь блестящих мотыльков, Как

Помнишь, Евгений, ту шумную ночь (и она улетела), Когда мы с Амуром и Вакхом Тихо, но смело прокралися

За то ль, Евгений, я Гораций, Что пьяный, в миртовом венке, Пою вино, любовь и граций, Как он, от шума

Когда крылам воображенья Ты вдохновенный миг отдашь, Прости земные обольщенья, Схвати, художник, карандаш.

Младой певец, дорогою прекрасной Тебе идти к парнасским высотам, Тебе венок (поверь моим словам) Плетет

Есть многое в природе, друг Горацио, Что и не снилось нашим мудрецам. Шекспир С ц е н а 1-я Деревенское

Долго на сердце хранит он глубокие чувства и мысли: Мнится, с нами, людьми, их он не хочет делить!

В Испании Амур не чужестранец, Он там не гость, но родственник и свой, Под кастаньет с веселой красотой

Славы громкой в ожиданьи Много я терплю, Но стихов моих собранье Все хранить люблю. Мне шепнули сновиденья

Что жизнь его была? Тяжелый сон; Что смерть? От грез ужасных пробужденье: Впросонках улыбнулся он — И

«Дедушка!- девицы Раз мне говорили.- Нет ли небылицы Иль старинной были?» — «Как не быть!- уныло Красным

Вместе с няней фантазия тешит игрушкой младенцев, Даже во сне их уста сладкой улыбкой живит;

Пела, пела пташечка И затихла; Знало сердце радости И забыло. Что, певунья пташечка, Замолчала?

Грустный душою и сердцем больной, я на одр мой недавно Кинулся, плакать хотел — не мог и роптал на бессмертных.

Люблю я задумываться, Внимая свирели, Но слаще мне вслушиваться В воздушные трели Весеннего жаворонка!

(В Сибирь) Я благотворности труда Еще, мой друг, не постигаю! Лениться, говорят, беда, — А я в беде сей

Еще в младые годы, Бренча струной не в лад, За пиндарские оды Я музами проклят. Подняв печально руки

Ты дочь любимая и важной Мельпомены И резвой Талии, ты создана пленять И прелестью игры их храм одушевлять

Когда земля отдаст плоды Трудов зимы, весны и лета, И, желтой мантией одета, Везде печальные следы, Являет

Что до богов? Пускай они Судьбами управляют мира! Но я, когда со мною лира, За светлы области эфира Я

Мы не смерти боимся, но с телом расстаться нам жалко: Так не с охотой мы старый сменяем халат.

Зачем на меня ты и глупость, и злобу, Плетнев, вызываешь нескромной хвалой? К чему величаешь любовью

Я в Курске, милые друзья, И в Полтарацкого таверне Живее вспоминаю я О деве Лизе, даме Керне!

«Сегодня я с вами пирую, друзья, Веселье нам песни заводит, А завтра, быть может, там буду и я, Откуда

Так певал без принужденья, Как на ветке соловей, Я живые впечатленья Полной юности моей. Счастлив другом

Что Иличевский не в Сибири, С шампанским кажет нам бокал, Ура, друзья! В его квартире Для нас воскрес

Прощай, Киприда, бог с тобою! С фиалом счастлив я: Двоих дружишь ты меж собою, А с Вакхом все друзья

Воспламенить вас — труд напрасный, Узнал по опыту я сам; Вас боги создали прекрасной — Хвала и честь

Здравия полный фиал Игея сокрыла в тумане, Резвый Эрот и хариты с тоскою бегут от тебя: Бледная тихо

Сопутница моя златая, Сестра крылатых снов, Ты, свежесть в нектар изливая, На пиршестве богов, с их древних

Д е в а Юноша милый! на миг ты в наши игры вмешался! Розе подобный красой, как Филомела ты пел.

От души ль ты, господин служивый, Песни, ходя на часах, поешь, Вспоминаешь ли отца и матерь, О девице

Бородинские долины Осребрялися луной, Громы на холмах немели, И вдали шатры белели Омраченной полосой!

П’о небу Тучи гром’овые ходят; П’о полю Пули турецкие свищут. Молодцу ль Грома и пули бояться?

Вот певцу Антология, легких харит украшенье, Греческих свежих цветов вечно пленяющий пух! Рви их, любимец

Хоть над поэмою и долго ты корпишь, Красот ей не придашь и не умалишь! — Браня — всем кажется, ее ты хвалишь;

Прекрасный день, счастливый день: И солнце, и любовь! С нагих полей сбежала тень — Светлеет сердце вновь.

За мрачными, Стигийскими брегами, Где в тишине Элизиум цветет, Минувшие певцы гремят струнами, Их шумный

Семь лет пролетело, но, дружба, Ты та же у старых друзей: Все любишь лицейские песни, Все сердцу твердишь

(Кюхельбекеру) В священной роще я видел прелестную В одежде белой и с белою розою На нежных персях, дыханием

(Посвящена Баратынскому и Коншину) Ничто не бессмертно, не прочно Под вечно изменной луной, И все расцветает

Что мне делать с тобой, докучная ласточка! Каждым утром меня — едва зарумянится Небо алой зарей и бледная

Как птичка резвая, младая, Ты под крылом любви растешь, Мирских забот еще не зная, Вертишься и поешь