Стихи Самойлова Давида

Приобретают остроту, Как набирают высоту, Дичают, матереют, И где-то возле сорока Вдруг прорывается строка

Стройный мост из железа ажурного, Застекленный осколками неба лазурного. Попробуй вынь его Из неба синего

О, так это или иначе, По чьей неизвестно вине, Но музыка старой удачи Откуда-то слышится мне.

Старушечье существованье Зимы под серым колпаком. И неустанное снованье Махровых нитей шерстяных.

Я, Шварц Бертольд, смиреннейший монах, Презрел людей за дьявольские нравы. Я изобрел пылинку, порох

Ты подарила мне вину, Как крепость старому вину. Сперва меня давила в чане, Как кахетинские крестьяне

Я вышел ночью на Ордынку. Играла скрипка под сурдинку. Откуда скрипка в этот час — Далеко за полночь

Давайте каждый день приумножать богатство Апрельской тишины в безлиственном лесу. Не надо торопить.

Неужели всю жизнь надо маяться! А потом от тебя останется — Не горшок, не гудок, не подкова,- Может

Упущенных побед немало, Одержанных побед немного, Но если можно бы сначала Жизнь эту вымолить у Бога

Жду, как заваленный в забое, Что стих пробьется в жизнь мою. Бью в это темное, рябое, В слепое, в каменное бью.

Веселым зимним солнышком Дорога залита. Весь день хлопочет Золушка, Делами занята. Хлопочет дочь приемная

Мы не меняемся совсем. Мы те же, что и в детстве раннем. Мы лишь живем. И только тем Кору грубеющую раним.

Пройти вдоль нашего квартала, Где из тяжелого металла Излиты снежные кусты, Как при рождественском гаданье.

Всю дряблость ноября с шатанием и скрипом, Все всхлипыванья луж и шарканье дождя, И все разрывы струн

Здесь дерево качается: — Прощай!— Там дом зовет: — Остановись, прохожий! Дорога простирается: — Пластай

Ты скажи, чем тебя я могу одарить? Ни свободой, ни силой, ни славой, Не могу отпустить тебя жить и творить

Я зарастаю памятью, Как лесом зарастает пустошь. И птицы-память по утрам поют, И ветер-память по ночам

Давай поедем в город, Где мы с тобой бывали. Года, как чемоданы, Оставим на вокзале. Года пускай хранятся

Выйти из дому при ветре, По непогоду выйти. Тучи и рощи рассветны Перед началом событий. Холодно.

Подставь ладонь под снегопад, Под искры, под кристаллы. Они мгновенно закипят, Как плавкие металлы.

Вдруг странный стих во мне родится, Я не могу его поймать. Какие-то слова и лица. И время тает или длится. Нет!

И вот однажды ночью Я вышел. Пело море. Деревья тоже пели. Я шел без всякой цели. Каким-то тайным звуком

Деревья пели, кипели, Переливались, текли, Качались, как колыбели, И плыли, как корабли. Всю ночь, до

Простите, милые, ведь вас я скоро брошу. Не вынесет спина Ту дьявольскую ношу, Что мне подкинул сатана.

Отмерено добро и зло Весами куполов неровных, О византийское чело, Полуулыбка губ бескровных!

Здесь жил Мицкевич. Как молитва. Звучит пленительное: Litwo, Ojczyzno moja. Словно море Накатывается

Дни становятся все сероватей. Ограды похожи на спинки железных кроватей. Деревья в тумане, и крыши лоснятся

Жалость нежная пронзительней любви. Состраданье в ней преобладает. В лад другой душе душа страдает.

Сорок лет. Жизнь пошла за второй перевал. Я любил, размышлял, воевал. Кое-где побывал, кое-что повидал

Весь лес листвою переполнен. Он весь кричит: тону! тону! И мы уже почти не помним, Каким он был семь

И жалко всех и вся. И жалко Закушенного полушалка, Когда одна, вдоль дюн, бегом Душа — несчастная гречанка…

О, краткое очарованье Плывущих мимо кораблей! А после разочарованье От бронзы бывших королей.

Убившему себя рукой Своею собственной, тоской Своею собственной — покой И мир навеки! Однажды он ушел

Рукоположения в поэты Мы не знали. И старик Державин Нас не заметил, не благословил… В эту пору мы держали

Для себя, а не для другого Я тебя произвел на свет… Произвел для грозного бога — Сам ты будешь держать ответ.

Я написал стихи о нелюбви. И ты меня немедля разлюбила. Неужто есть в стихах такая сила, Что разгоняет

В деревне благодарен дому И благодарен кровле, благодарен печке, Особенно когда деревья гнутся долу И

Так бы длинно думать, Как гуси летят. Так бы длинно верить, Как листья шелестят. Так бы длинно любить

Вот и все. Смежили очи гении. И когда померкли небеса, Словно в опустевшем помещении Стали слышны наши голоса.

Как тебе живется, королева Анна, В той земле, во Франции чужой? Неужели от родного стана Отлепилась ты душой?

Наверное, слишком уверенно Считаю, что прожил не зря. Так думает старое дерево, Роняя в конце декабря

Я слышал так: когда в бессильном теле Порвутся стропы и отпустят дух, Он будет плавать около постели

I Дельвиг… Лень… Младая дева… Утро… Слабая метель… Выплывает из напева Детской елки канитель.

Что значит наше поколенье? Война нас ополовинила. Повергло время на колени, Из нас Победу выбило.

Я вас измучил не разлукой — возвращеньем, Тяжелой страстью и свинцовым мщеньем. Пленен когда-то легкостью

Мне снился сон жестокий Про новую любовь. Томительно и нежно Звучавшие слова. Я видел твое платье, И

Ты не добра. Ко мне добра. Ты не жестока. Ты со мной жестока. Хоть ты из моего ребра, Но требуешь За око Око.

Была туманная луна, И были нежные березы… О март-апрель, какие слезы! Во сне какие имена! Туман весны

Все реже думаю о том, Кому понравлюсь, как понравлюсь. Все чаще думаю о том, Куда пойду, куда направлюсь.