Стихи Елены Касьян

Это Ляля несёт впереди себя свой живот, Она не знает пока ещё, кто в животе живёт. Ей предлагали выпить

— Ну останься, — говорит он, — останься, я отдам тебе это чёртово право ходить налево и ходить направо

Нас никто уже так не полюбит, Как обещано было сперва. Сентябри, словно кольца на срубе, И не к месту слова.

Помнишь, по небу скользил самолёт, А по волнам — пароходик. Все говорили, что это пройдёт, А ничего не проходит.

Поскольку мне с божком моим не спать, Ни там, ни здесь (ни после, ни сейчас), Воротничков ему не оправлять

Наши окна ближе к раю, Чем к проталинам в снегу. Я сегодня улетаю, Я здесь больше не могу. Но пробелом

Всего-то — веровать в тебя, и только. Уже не слепнуть от чужих радуг… Смотри, отпущено любви сколько

Когда бы знать, что это будешь ты, Из отрешённости и немоты, Где чёт и нечет – то один, то двое – Но

Кого винить, если всё уже давно говорено по кругу, К чему взывать, если всё предрешено – и завтра, и сейчас?

Спека бере за зябра і топить в небі – Дихай отим блакитним, м’яким, гарячим. Не поспішай, бо все, що

Мы всегда об одном с тобой, даже если о разном. Я, как школьница, Тэйми, путаюсь в падежах, А тоска пережмёт

Ещё твоё дыхание зиме несоразмерно. Город монохромен. Его качает музыка извне и стылый ветер треплет по плечу.

Ёлка, сочельник, метель метёт… Снега на улице – горы! Девочка смотрит в окно и ждёт. Мама повесила шторы

Этому впрямь могло быть тысячи разных причин — она звонила ему так же часто, как прежде. После него она

О, Каталина, в объятьях моих зима. Знаю, не веришь, не ведаешь, что потом Сердце твоё затянется тонким льдом.

Какой мы мир не сотворили, какой мы храм не возвели… Так бережно свой сад растили, а извели на костыли.

Едет Василиса Прекрасная на бал в своём коробчонке, и вспоминает бабушку, и песцовый её воротник.

Какие штормы застят белый свет, какие смерчи свищут во вселенной, душа моя, неважно, сколько лет нам

Когда в этом городе, наконец-то, закончатся сумерки, и длинный колыбельный поезд вынырнет из пустоты

Втекает небо в нашу форточку, И мы не знаем наперёд, Кого, как маленькую лодочку, Легко от берега толкнёт.

И двор пересекая по прямой Сквозь сумерки и долгую усталость, Подумаешь, как странно, боже мой, Глядеть

В это узкое горло, Тэйми, из этих тонких ладоней вливался свет, Как потом получилось, что всё вдруг сошло на нет?

Осталась самая малость, а там уже новый виток… Из арки выходит нищий – степенный осенний бог, глядит

Мне на самом-то деле плевать, что ты давно не звонишь. Я тебя поселила в какой-то вымышленный Париж

А бог нас покупает пачками, как валидол, (ему нас без рецепта отпускают), по одному выдавливает на ладонь

Ну что ты, ну что ты… ну разве же это беда – любить этих девочек-мальчиков с тонкими лицами?

И никуда не денешься, плачь не плачь, так отворяют облако в полынью, так обнимают мёрзлого в грубый плащ

Ещё один последний взмах неслышный, и даже твой неабсолютный слух вдруг различит из этой дали вышней

Увези меня, моя радость, к большой воде, где сидеть у кромки, почти становясь водой. где ни прошлых бед

Дерево машет крыльями, словно птица, Ветер ласкает ветку за голый локоть. Где это было видано — так влюбиться

Всё так и шло. И если о тебе Мне ничего здесь не напоминало, Ни шум листвы, ни суета вокзала, То о твоём

День непритомніє, час добігає до серпня, Літо густе і медове: пливи, наче риба. Небо торкається серця

Слушай, слушай, это же глупо – вот так надраться, чтоб всё посметь. С вечера в сердце мерцает золото

Когда декабрь возьмёт меня к себе, посадит на колено, успокоит, малютка-ангел на своей трубе сыграет

Под совой качнётся ветка, крикнет ворон, ляжет мрак. У меня в подоле – детка, и в затылок дышит страх.

Подожди, подожди, всё равно я теперь не усну, Завтра утром война, мы уходим с тобой на войну, Мы обнимемся

Я думала, отсюда видно вечность… Скажите, доктор, как надолго страх, когда стоишь вот так у поперечины

И ничего не остаётся, кроме жить, месить пространство, вычитать минуты, и так прощаться с близкими, как

Я твой номер наизусть заучила, В голове его сто раз набирала. Хорошо, что ничего не случилось, Просто

Ещё немного – и забыть о лете, Бумажным змеем выпустить из рук. И жухнет лист, и мы уже не дети, И нас

Ещё держу, ещё держу, но отпускаю, отпускаю… Точильным камнем по ножу – по мне идёт волна другая, и по

Выбери в местной лавке себе платок – синий, с кистями. Время стучит в висок… Раньше ни в жизнь бы! Кисти?

Мы везде чужие, везде ничьи. Кабы хата с краю, а то нигде. Горы умных книг мы уже прочли, И казалось

Кто мы, Тэйми, скажи, как нам себя назвать — Каждый раз, как в последний, ложащиеся в кровать?

В то время, как ты там выгуливаешь свою тоску, дышишь спелым воздухом, пытаешься быть гуманным, ждёшь

Она любила маленькие вещи: Ключи, булавки, трещинки в стене, Теряла вечно тонкое пенсне, которое носила

Небо вытряхнет медленный снег — разлинует, как лист. Время нас аккуратно разложит по нотному стану, и

Как-то их странно задумали наверху, В их биографии втиснули всякую чепуху, Перемешали с толпой, развели

Зачем мы пишем так, как будто остаётся всего-то и делов, что мучиться и ждать? Ещё одна луна легла на

И в этот сумрак, хрупкий, предрассветный, Вплываем врозь, как будто бы вдвоём, И снится нам, что мы с