Стихи Елены Касьян

Вероятность того, что город, уснувший снаружи, Обойдёт тебя сзади и вытолкнет незаметно, Так ничтожно

Куда я буду тебе писать? По снегу огненная лиса перетекает из света в ночь. Вот так и ты улетаешь прочь

Это кто сидит на большом холме, Это кто качает луну во тьме? Это я сижу под большой луной. Не играй со

Как прижимала нас, Тэйми, к осенней земле эта страшная сила, как наша вечность кровила и каждой строкой

А если можно как-нибудь вернуться Туда, где наши тени остаются, Чтобы друг друга за руку держать?

Ты меня переписываешь опять, По пять раз на дню, исчеркал всего. Ты хотел, чтоб я вышел тебе под стать

Где в песне ветра – отрицанье смерти, Уже душа прозрачна и легка, Ещё стоишь, как продолженье тверди

А погладить по головушке – не отрощена рука, ты пойдёшь себе по городу, и не хватится никто.

Думаешь, кто притих, тот теперь почти незаметен, Думаешь, на тебе не видно уже отметин? Если искать того

Играть в слова словами ради слов… Изъять из новых правил очевидность. Но ночь прошла — и стало хорошо

Потому что с тобой говорю я на всех языках, На живом и на мёртвом, на нынешнем и на вчерашнем, Я сама

Когда-нибудь, когда меня не станет, Когда качаться маятник устанет, Когда любовь моя пройдёт по краю

Байдуже, хто мені скаже, що все скінчилося – Злива, життя, кохання, слова та речі… Аби вона на мене ось

Здравствуй, Тэйми, ну вот я почти преступила черту. Посмотри – мы взлетели, вползли, изощрились, прорвались.

Где ты, где ты, мой ангел-спаситель? На меня войной идут легионы, Или, может, наш с тобой сочинитель

Он приходил ко мне, плакал, клал голову мне на грудь, А я думала – ну ладно, ну выкарабкаемся как-нибудь.

И всё пространство заштрихует дождь, Но ветер, словно пастырь, лаконичен, И ты ему внимаешь так по-птичьи

Я понимаю, сейчас об этом смешно, и вот на каждом слове немею… Я за тобой ныряла сдуру на самое дно

За то, кем я была, и кем ещё побуду, пока, как клейкий лист, не развернётся жизнь, простите все, кто

Мне сейчас уехать, как прыгнуть с крыши. У моей печали не видно дна. Я молчу и слушаю, как ты дышишь.

Не опереньем ценится стрела, Но до поры несбывшейся мишенью. Глагольной формой — «буду, есть, была» —

Ночь оставляет нетронутым только контур. Смертным быть тяжелее, чем просто живым. Каждого, кто покидает

И только скрип усталой половицы, И только долгий выдох в тишине Нас выдаёт. То звери или птицы – На потолке

Каждого и прости, и благослови, Вот тебе жизнь, вот тебе Бог над нею. Нет ничего мучительнее любви, Нет

Ну и всё, говорю я, и всё… Мы стоим, как два истукана, Время накрывает нас с головой, выплёскивает за

Я люблю тебя навеки, А живу с тобою врозь. Я в часах сдвигаю стрелки, Чтобы время не сбылось, Я опять

— Ну останься, — говорит он, — останься, я отдам тебе это чёртово право ходить налево и ходить направо

Нас никто уже так не полюбит, Как обещано было сперва. Сентябри, словно кольца на срубе, И не к месту слова.

Помнишь, по небу скользил самолёт, А по волнам — пароходик. Все говорили, что это пройдёт, А ничего не проходит.

Поскольку мне с божком моим не спать, Ни там, ни здесь (ни после, ни сейчас), Воротничков ему не оправлять

Наши окна ближе к раю, Чем к проталинам в снегу. Я сегодня улетаю, Я здесь больше не могу. Но пробелом

Всего-то — веровать в тебя, и только. Уже не слепнуть от чужих радуг… Смотри, отпущено любви сколько

Когда бы знать, что это будешь ты, Из отрешённости и немоты, Где чёт и нечет – то один, то двое – Но

Кого винить, если всё уже давно говорено по кругу, К чему взывать, если всё предрешено – и завтра, и сейчас?

Спека бере за зябра і топить в небі – Дихай отим блакитним, м’яким, гарячим. Не поспішай, бо все, що

Мы всегда об одном с тобой, даже если о разном. Я, как школьница, Тэйми, путаюсь в падежах, А тоска пережмёт

Ещё твоё дыхание зиме несоразмерно. Город монохромен. Его качает музыка извне и стылый ветер треплет по плечу.

Ёлка, сочельник, метель метёт… Снега на улице – горы! Девочка смотрит в окно и ждёт. Мама повесила шторы

Этому впрямь могло быть тысячи разных причин — она звонила ему так же часто, как прежде. После него она

О, Каталина, в объятьях моих зима. Знаю, не веришь, не ведаешь, что потом Сердце твоё затянется тонким льдом.

Какой мы мир не сотворили, какой мы храм не возвели… Так бережно свой сад растили, а извели на костыли.

Едет Василиса Прекрасная на бал в своём коробчонке, и вспоминает бабушку, и песцовый её воротник.

Какие штормы застят белый свет, какие смерчи свищут во вселенной, душа моя, неважно, сколько лет нам

Когда в этом городе, наконец-то, закончатся сумерки, и длинный колыбельный поезд вынырнет из пустоты

Втекает небо в нашу форточку, И мы не знаем наперёд, Кого, как маленькую лодочку, Легко от берега толкнёт.

И двор пересекая по прямой Сквозь сумерки и долгую усталость, Подумаешь, как странно, боже мой, Глядеть

В это узкое горло, Тэйми, из этих тонких ладоней вливался свет, Как потом получилось, что всё вдруг сошло на нет?

Осталась самая малость, а там уже новый виток… Из арки выходит нищий – степенный осенний бог, глядит

Мне на самом-то деле плевать, что ты давно не звонишь. Я тебя поселила в какой-то вымышленный Париж

А бог нас покупает пачками, как валидол, (ему нас без рецепта отпускают), по одному выдавливает на ладонь