Стихи Эмили Дикинсон

Представь, что маленький цветок Из северных широт Спустился вниз вдоль долготы И вот, открывши рот, Глядит

Он бился яростно — себя Под пули подставлял, Как будто больше ничего от Жизни он не ждал. Он шел навстречу

Сражаться смело — славный труд, Но будет тот храбрее, Кто разобьет в своей груди Печали кавалерию.

К исходу долгой ночи Так близок стал рассвет, Что можно день потрогать, И страха больше нет.

Скажи всю Правду, но лишь вскользь — Окольный путь верней. Опасен для души восторг Столкнуться прямо с Ней.

Я расскажу вам, как восходит солнце. По временам — лишь полоса И башня в море аметиста, Где краски скачут

Печаль — это мышь, Что скребется в груди — ныряя В свою чуткую тишь — И в поисках быстро шныряя.

Меняющийся вид холмов — Тирийский свет среди домов — В полнеба розовый рассвет И сумерек зеленый цвет

Скоро в доме, что напротив, Кто-нибудь умрет — По его пустому взгляду Знала наперед. И теперь — шуршат

Он учил «широте», и в том была узость — Ширь не вмещается в умные речи; И «правде», пока не сделался

Я знаю — Небо, как шатер, Свернут когда-нибудь, Погрузят в цирковой фургон И тихо тронут в путь.

Предчувствие — это длинная тень на лугу, Когда солнце сгибает свой путь в дугу, Говоря перепуганной этим

Росток, листок и лепесток И солнца утренний поток — Роса в траве — пчела иль две — Едва заметный ветерок

Я умерла за Красоту, В могилу я легла, И тут сосед меня спросил, За что я умерла. «За красоту», — сказала

Мысль умирает, говорят, Лишь произнесена. А я скажу, Что в этот миг Рождается она.

Небо ниже — чем облака. Падая, хлопья снега Валятся в грязь и на дома, Не замедляя бега. Ветер горько

Пейзажем я вижу из моего окна Только море — с ветвями. Если птица и фермер думают о нем — «Сосна», Пусть

Не только осенью поют Поэты, но и в дни, Когда метели вихри вьют И трескаются пни. Уже утрами иней, И

Здесь письма к миру от меня, Что не напишет мне, — Скупые вести Бытия В их вящей простоте. В чьи руки

Здесь слишком кратки дни И скудны ночи, Чтобы могли они Сосредоточить Восторги, что здесь жить хотели

Память имеет окна и стены И под самой крышей — Чердак, как у всякого дома, Для беглеца и мыши.

Сознание, что сознает И Тьму и Свет равно, Когда-нибудь узнает Смерть, Но лишь оно одно Должно преодолеть

Веселее! Веселее! Пораженье — не беда! В нищете одна потеря Вам не сделает вреда; Не колеблясь, бросьте

Я удаляюсь — я уже не ваша; То имя, что упало на лицо мне С водой когда-то в нашей сельской церкви, Мне

Поступок будит Мысль, Затем стучится к Воле, Пока она спокойно Живет в тепле и холе. За ними выйдет Дело

Сперва мы просим радости, Потом — покой лишь дать, А позже — облегчения, Чтоб только не страдать.

Мы вырастаем из любви И, заперев в комоде Ее храним, пока она Не будет снова в моде

Не должен быть оставлен друг — Ведь если Смерть к нему придет, Когда меня не будет, — рук Ласкающих он

Свет для жабы — отрава Смерть — это общее право Жабы и человека — Никто не живет два века. Равен пред

Косу свою сложила смерть, Она нашла на камень Могильный, что молчит о той, Которой нет меж нами.

Я видел мертвые глаза, Бежавшие по кругу, И были Нечто отыскать Мучительны потуги; Затем — на них упал

Смерть — это долгий разговор Промеж Душой и Прахом. «Все тлен!» — гнет Смерть. Душа в ответ: «Мне чужды