Стихи Евгения Долматовского

1 Ну вот и всё. В последний раз Ночую в материнском доме. Просторно сделалось у нас, Вся комната как

Некрасивых женщин не бывает, Красота их — жизни предисловье, Но его нещадно убивают Невниманием, нелюбовью.

Я все вспоминаю тот дачный поезд, Идущий в зеленых лесах по пояс, И дождь, как линейки в детской тетрадке

Во второй половине двадцатого века Вырастает заметно цена человека. И особенно ценятся мертвые люди.

Что мне нужно для счастья? Признаться, подобных анкет Раньше я не встречал в пестроте комсомольских газет.

Коль к планете нашей приглядеться, Из ракетной различишь дали: Африка имеет форму сердца, Ярко-красен

Вчера пятнадцать шли в наряд. Четырнадцать пришли назад. В одной тарелке борщ остыл… Обед был всем бойцам постыл.

Бетон, размолотый Огнем и холодом. Траву и ту скосило ураганом… Один миндаль, осколками исколотый, Остался

Иносказаний от меня не ждите! Я вижу в них лишь разновидность лжи. Что думаешь о людях и событьях, С

Вы, женщины сороковых годов, Родившиеся при Советской власти, Средь вас я знаю многих гордых вдов, Всегда

По Москве брожу я с негром, А вокруг белым-бело. Белым снегом, белым снегом Всю столицу замело.

Тот берег, мне до камешка знакомый, Где кровь моя вошла в состав земли, Теперь уже зовется по-другому

Бомбы падают близко — у самого сердца. Не забыть, не забыться, товарищи, нам. Разбомбленная старость

Движенья акробатов отработаны, Блестит в лучах прожекторов трико. Простившись с повседневными заботами

Начало первой мировой войны… Интеллигент в воротничке крахмальном Глядит в припухшие глаза жены.

Под лепестками вертолета Два друга юности летят, Связала их одна забота Лет двадцать пять тому назад.

Этот год называется Годом спокойного солнца. Я не спорю с наукой, По сердцу мне это названье, Только

Я уходил тогда в поход, В далекие края. Платком взмахнула у ворот Моя любимая. Второй стрелковый храбрый

Юбилеи вокруг, годовщины, Круглых дат центробежный полет. Были мальчики, стали мужчины, Зря надеялись

О партии немало громких слов И мною сказано, и не одним поэтом. Что искренность основой всех основ Была

В сорок пятом, в мае, вопреки уставу Караульной службы, Мы салютом личным подтвердили славу Русского

Человек, Укрощающий молнии, Каждое утро смотрящий буре в глаза, Очень скверно играет на скрипке.

В Европе есть страна — красива, аккуратна, Величиной с Москву — возьмем такой масштаб. Историю войны

Как просто объявить себя святым, Тряпицу вывесив, как флаг, на жерди Над глинобитный домиком своим, И

Да, есть еще курные избы, Но до сих пор и люди есть, Мечтающие — в коммунизм бы Курные избы перенесть.

«Не ходи по старым адресам»,- Верный друг меня учил сурово. Эту заповедь я знаю сам, Но сегодня нарушаю снова.

Вновь испытанье добром и злом. Над храмом, над лавкою частника, Всюду знакомый паучий излом — Свастика

В тесной хате с разбитой дверью, Где таится в углах суеверье, Слышу музыку. Что это значит?

Хочу предупредить заранее Пришедшего впервые в гости, Что в нашей маленькой компании Умеют подшутить

Я, к порядкам чужим не привыкший, С чемоданом тяжелым в руках, Растерявшись, стою перед рикшей, Не могу

Всегда в порядке, добрые, Приятные, удобные, Они со всеми ладят И жизнь вдоль шерстки гладят.

Песня Наш военный городок Не имеет имени, Отовсюду он далек, За горами синими. В обстановке вот такой

Видать, не для моей судьбы Березовая дача. Ходить с лукошком по грибы Нелегкая задача. Мой опыт в этом

Июль зеленый и цветущий. На отдых танки стали в тень. Из древней Беловежской пущи Выходит золотой олень.

Дюны Дюнкерка… Дюны Дюнкерка… Сдунул тяжелые волны отлив, Утром сырая равнина померкла, Давнишней драмы

Изучать систему йогов не хочу, К огорчению факиров и ученых. В детстве было: руку на свечу — Прослывешь

Я слабости своей не выдам. Ни жалкой ватностью шагов, Ни голосом, ни внешним видом Я не обрадую врагов.

Ты помнишь это дело о поджоге Рейхстага? Давний тридцать третий год… Огромный Геринг, как кабан двуногий

В строительно-монтажном управленье Я видел планы, кальки, чертежи. Потом в степи явились нам виденья

Да, мы зовемся коммунистами, Но шепчет циник кривогубый, Что только азбучные истины Одни нам дороги и любы.

Простите за рифму — отель и Брюссель, Сам знаю, что рифма — из детских. На эту неделю отель обрусел —

На белом камне Тадж-Махала, Дворца, хранящего века, Следы невежды и нахала — Кривые росчерки штыка.

Ты только скажешь: — Береги себя,- И сразу реактивные турбины Начнут работать, бешено трубя, И — под

И опять я сажусь в самолет Подмосковной свинцовою ранью, И под крыльями снова плывет Край столицы, то

У прибрежных лоз, у высоких круч И любили мы и росли. Ой, Днепро, Днепро, ты широк, могуч, Над тобой

Слова, пришедшие потом, С пятиминутным опозданьем, Точны, как юбилейный том, Оттиснутый вторым изданьем.

Когда вонзится молния в песок, Спекаются песчинки при ударе И возникает каменный цветок В зыбучей гофрированной Сахаре.

Температура крови — тридцать семь По Цельсию у ночи колдовской, А днем пылающих деревьев сень Не оградит

Юный барабанщик, юный барабанщик, Он в шинелишке солдатской Поднимает флаги пионерский лагерь, Юный барабанщик

Я знаю, так случится: на рассвете В немецкий дряхлый город мы войдем, Покрытый черепицею столетней И