Стихи Федора Сологуба

Если б хотел я любить, Если бы мог я желать, — В мире кого полюбить, В жизни чего пожелать?

Чародейный плат на плечи Надевая, говорила: — Ах, мои ли это речи? Ах, моя ли это сила? Посылает людям

Вечерний мир тебя не успокоил, Расчетливо-мятущаяся весь, Людских истом волнуемая смесь. Вечерний мир

Привиденья нас боятся Иль стыдятся, может быть, И порою к нам стремятся, Но не могут с нами жить.

Счастье, словно тучка в небе голубом. Пролилась на землю радостным дождём Над страной далёкой, пышной

Ты ли, пасмурный Берлин, Хочешь, злобствуя неутомимо, Притязать на блеск Афин И на славу царственного Рима?

О, злая жизнь, твои дары — Коварные обманы! Они обманчиво пестры, И зыбки, как туманы. Едва успеет расцвести

От курослепов на полях До ярко-знойного светила В движеньях, звуках и цветах Царит зиждительная сила.

На улицах пусто и тихо, И окна, и двери закрыты. Со мною — безумное Лихо, И нет от него мне защиты.

Когда я стану умирать, Не запоет ли рядом птичка, И не проснется ли привычка В бессильи силы собирать?

Лежу я в холодном окопе. В какую-то цель Враг дальний торопит Шрапнель. Сражаюсь упорно и смело, Врага

Еще в полях белеет снег, А воды уж весной бегут, И рифмы звонкие влекут. Еще в полях белеет снег, Пророчество

Нерон сказал богам державным: «Мы торжествуем и царим!» И под ярмом его бесславным Клонился долго гордый Рим.

Шестиконечная звезда Напечатлелась на сапфире. Она со мною навсегда И в дольном, и в надзвёздном мире.

Надо мной голубая печаль, И глядит она в страхе высоком Полуночным таинственным оком На земную туманную даль.

По тем дорогам, где ходят люди, В часы раздумья не ходи, — Весь воздух выпьют людские груди, Проснётся

Какая радость — по дорогам Стопами голыми идти И сумку легкую нести! Какая радость — по дорогам, В смиреньи

В его устах двусмысленны слова, И на устах двусмысленны улыбки. Его душа бессильна и мертва, А помыслы

В толпе благим вещаньям внемлют. Соборный колокол велик, Труды бесстрашные подъемлют Его торжественный язык.

Я без цели, угрюм и один, Посреди облетелых куртин И поблеклых деревьев иду В бездыханном и жёлтом саду.

Проходит она торопливо На шумных путях городских, Лицо закрывая стыдливо Повязкой от взоров людских

Злой Дракон, горящий ярко там, в зените, Протянувший всюду пламенные нити, Опаливший душным зноем всю

Душа опять звучит стихами. Пришла весна, и в сердце вновь, Чаруя радостными снами, Воскресла милая любовь.

Блуждали молитвы мои По росистым тропинкам земли, И роптали они, как ручьи, И кого-то искали вдали.

сё зеленее и светлее, Всё ближе счастье и тепло. К чему же ненависть и зло! Всё зеленее и светлее, И

Незабудки вдоль канавки Возле дома лесника. Загоревшая слегка, К незабудкам у канавки Уронила в зелень

Друг другу руки подадим, И, как свечей венчальных дым, Надежды мы соединим, Свершим завещанное нам, И

Виденья злые, кто же вас Воздвиг над мрачной бездной В неизречённый час, Святой, но бесполезный?

В дубраве дом сосновый Вблизи ручья. Хозяин в нём суровый, Один, как я. Хранит в тоске ревнивой Его земля.

Отчего боятся дети, И чего? Эти сети им на свете Ничего. Вот, усталые бояться, Знаем мы, Что уж близкие

Мелькающие годы, Томителен ваш лад. Как поздней непогоды Тоскующий наряд. Протягивая руки, С надеждою

Знаю знанием последним, Что бессильна эта тьма, И не верю темным бредням Суеверного ума. Посягнуть на

Ты больна, но вся прекрасна, как мечта. Ты святою тишиною повита. Нет огня в твоих потупленных очах

Солнце в тучу село, — Завтра будет дождь, Но пойду я смело Под навесы рощ. Стану для забавы У седой ольхи

Безумно злое упоенье Вокзальных тусклых, пыльных зал, — Кто даль тебе его, вокзал, Все это злое упоенье?

Словно бусы, сказки нижут, Самоцветки, ложь да ложь. Языком клевет не слижут, Нацепили, и несешь.

Реет снег. Темна дорога. На душе моей темно. Кто-то тёмный смотрит строго В запотелое окно, И томит меня

Не поверь лукавой лжи, Не тужи, не ворожи, Покоряйся. Что пропало, не вернёшь, Ждёшь чего, то, верно

Твоя душа — кристалл, дрожащий В очарованьи светлых струй, Но что ей в жизни предстоящей? Блесни, исчезни, очаруй!

О, жалобы на множество лучей, И на неслитность их! И не искать бы мне во тьме ключей От кладезей моих!

Я верен слову твоему, И всё я тот же, как и прежде. Я и в непраздничной одежде Всё верен слову твоему.

В долгих муках разлученья Отвергаешь ты меня, Забываешь час творенья, Злою карою забвенья День мечтательный казня.

Лежу и дышу осторожно В приюте колеблемых стен. Я верю, я знаю, как можно Бояться внезапных измен.

В предутренних потьмах я видел злые сны. Они меня до срока истомили. Тоска, томленье, страх в работу

Голос наш ужасен Нашим домовым; Взор наш им опасен, — Тают, словно дым. И русалки знают, Как мы, люди

Когда звенят согласные напевы Ойлейских дев, И в пляске медленной кружатся девы Под свой напев, — Преодолев

Я должен быть старым, И мудрым, И ко всему равнодушным, С каменеющим сердцем И с презрительным взором

В путях надмарсовых стремлюсь вкруг солнца я, Земле неведомый и темный астероид. Расплавленный металл

Она зарёй ко мне пришла, — Взглянула, засияла, — Лаская нежно, обняла И долго целовала. И повела потом

Не плачь, утешься, верь, Не повторяй, что умер сын твой милый, — Не вовсе он оставил мир постылый.