Стихи Федора Сологуба
Равно для сердца мило, Равно волнует кровь — И то, что прежде было, И то, что будет вновь, И тёмная могила
Он молод был и болен, Его томила нищета, Но он судьбой своею был доволен. Его утешила блаженная мечта
О смерть! Я — твой. Повсюду вижу Одну тебя, — и ненавижу Очарования земли. Людские чужды мне восторги
Перехитрив мою судьбу, Уже и тем я был доволен, Что весел был, когда был болен, Что весел буду и в гробу.
В недосягаемом чертоге Жила Царица красоты, И с нею были только боги И легкокрылые мечты. Озарена святым
Я любви к тебе не знаю, Злой и мстительный Дракон, Но, склоняясь, исполняю Твой незыблемый закон.
Великой мукой крестной Томился Царь Небесный, Струилась кровь из ран, И на Христовы очи, Предвестник
Ни человека, ни зверя До горизонтной черты, — Я, и со мною лишь ты. Ни человека, ни зверя! Вечно-изменчивой
В душе моей затхлая мгла. В ней древо соблазна сокрыто. Цветенье его ядовито, Отравлена злая смола.
В пути безрадостном среди немой пустыни Предстала предо мной Мечта порочная, принявши вид богини Прекрасной и нагой.
Своеволием рока Мы на разных путях бытия,— Я — печальное око, Ты — весёлая резвость ручья; Я — томление
Кто знает, сколько скуки В искусстве палача! Не брать бы вовсе в руки Тяжёлого меча. И я учипся в школе
Ты не знаешь, невеста, не можешь ты знать, Как не нужен мне мир и постыл, Как мне трудно идти, как мне
Благословляю, жизнь моя, Твои печали. Как струи тихого ручья, Мои молитвы зазвучали. Душевных ран я не
Там тишина с мечтой сплеталась В кругу безветренных берёз, И безнадёжность улыбалась Толпе больных и
В великом холоде могилы Я безнадёжно схоронил И отживающие силы, И всходы нераскрытых сил. И погребённые
Покоя мёртвых не смущай, — Засыпь цветами всю гробницу, Но в равнодушную слезницу Туманных взоров не склоняй.
Изнурённый, утомлённый Жаждой счастья и привета, От лампады незажжённой Жди таинственного света.
Постройте чертог у потока В таинственно-тихом лесу, Гонцов разошлите далёко, Сберите живую красу, — Детей
Приветствую тихие стены Обители бедной моей. В миру беспощадны измены, Уйду я в забвенье скорбей.
Ангел снов невиденных, На путях неиденных Я тебя встречал. Весь ты рдел, таинственный, И удел единственный
На лбу её денница Сияла голубая, И поясом зарница Была ей золотая. Она к земле спускалась По радуге небесной
Я слабею, я темнею, Загореться мне невмочь, Я тоскою-мглою вею, День гашу, взываю ночь. Но в ночи моей
Грустное слово — конец! Милое слово — предел! Молотом скован венец, Золотом он заблестел. Ужас царил на пути.
Порой томится Дульцинея, От темной ревности бледна, Но кто ей скажет: Дульцинея. Ты Дон-Кихоту не верна!
Когда я был собакой Седого короля, Ко мне ласкался всякий, Мой верный нрав хваля. Но важные вельможи
Поэт, привыкший к нищете, Не расточитель и не скряга, Он для себя не ищет блага. Привыкший к горькой
Дивлюсь всему тому, что вижу, Уродство-ль это, красота-ль. За далью раскрываю даль, Дивлюсь всему тому
Узнаешь в тумане зыбком Все, чем сердце жило прежде Возвращаешься к улыбкам И к мечтательной надежде.
Пройдут все эти дни, вся жизнь совьется наша, Как мимолетный сон, как цепь мгновенных снов.
Зачем, скажи, В полях, возделанных прилежно, Среди колосьев ржи Везде встречаем неизбежно Ревнивые межи?
Отбросив навеки зеленые пятна от очков, Проходит горбатый, богатый, почтенный господин. Калоши «Проводник»
Был глаз чудовища нелеп, — Костёр у берега морского, — И было небо точно склеп В дому художника седого.
Гори, гори, моя любовь! Я не боюсь твоих пыланий. Светлее воскресайте вновь Вы, сонмы яркие желаний!
Все мы, отвергнутые раем Или отвергнувшие рай, Переживаем хмельный май В согласии с забытым раем.
Догорела свеча, И луна побледнела. Мы одни, — ты светла, горяча, — Я люблю твоё стройное тело.
Побеждайте Сатану! Сатана безумства хочет, И порочит он войну, И бессилие пророчит. Правда, радость и
Если невольно Слёзы польются из глаз, — В небо гляжу богомольно В полуночный час. Слёзы печали Звёзд
Под звуки дивной арфы Давид псалмы слагал, И в это время ветер Смиренно умолкал, И птицы петь не смели
За кустами шорох слышен. Вышел на берег сеньор. Губы Лизы краше вишен, Дня светлее Лизин взор.
Где-то есть тропа мечтательная. Правда в ней, а в жизни ложь. Только этим и живешь, Что светла тропа
Был широкий путь к подножью Вечно вольных, дальних скал, — Этот путь он злою ложью, Злою ложью заграждал.
Игру Ты возлюбил, и создал мир играя; Кто мудрости вкусил, Ты тех изгнал из рая. Кто захотел расти, тех
Недотыкомка серая Всё вокруг меня вьётся да вертится, — То не Лихо ль со мною очертится Во единый погибельный круг?
В моем безумии люби меня. Один нам путь, и жизнь одна и та же. Мое безумство манны райской слаже.
Печальный аромат болот Пророчит радости иные, Быть может, злые и больные. Печальный аромат болот Отраду
Я жил как зверь пещерный, Холодной тьмой объят, Заветам ветхим верный, Бездушным скалам брат.
И я возник из бездны дикой, И вот цвету, И созидаю мир великий, — Мою мечту. А то, что раньше возникало
На холмах заревых таинственную быль Я вязью начертал пурпурно-ярких знаков. Шафран и кардамон, и томную
Сжигаемый пламенной страстью, Мечтатель, творец и тиран, Играя безмерною властью, Царил на Руси Иоанн.