Стихи Федора Сологуба
Обнаженный царь страны блаженной, Кроткий отрок, грозный властелин, Красотой сияя нерастленной, Над дремотной
Что может быть лучше дороги лесной В полуденной, нежно спасающей мгле! Свой дух притаился здесь в каждом стволе.
Проснувшися не рано, Я вышел на балкон. Над озером Лугано Дымился лёгкий сон. От горных высей плыли Туманы
Один в полях моих иду. Земля и я, и нет иного. Все первозданно ясно снова. Один в полях моих иду Я, зажигающий
Ты только для меня. Таинственно отмечен Блистающий наш путь, и ярок наш удел. Кто скажет, что венец поэта
Во внутреннем дворе отеля Фонтан мечтательный журчал. Печальный юноша мечтал На внутреннем дворе отеля.
Белая тьма созидает предметы И обольщает меня. Жадно ищу я душою просветы В область нетленного дня.
Жизнь проходит в лёгких грёзах, Вся природа — тихий бред, — И не слышно об угрозах, И не видно в мире бед.
Окно царица-небылица Открыла в тереме своём. Мелькнула быстрая зарница, И прокатилась колесница.
Восставил Бог меня из влажной глины, Но от земли не отделил. Родные мне — вершины и долины, Как я себе
Тихий свет отбросив вверх, на потолок, Желтыми воронками зажглася люстра. Разговор запаужен, но льется быстро.
Чем бы и как бы меня ни унизили, Что мне людские покоры и смех! К странным и тайным утехам приблизили
Мой друг, любовь неслышная, К тебе любовь моя, Нетканая, непышная Одежда белая моя. Она — моя… Широкой
Под кустами Снег лежит, Весь истаял, И сквозит. Вот подснежник Под ольхой, — Он в одежде Голубой.
В стране безвыходной бессмысленных томлений Влачился долго я без грёз, без божества, И лишь порой для
Давно мне голос твой невнятен, И образ твой в мечтах поблёк. Или приход твой невозвратен, И я навеки одинок?
Купол церкви, крест и небо, И вокруг печаль полей, — Что спокойней и светлей Этой ясной жизни неба?
Любовь моя сладкая, Одинокая! Радость твоя краткая, Но глубокая. Желанный час воскресения Золотого огня
Моей свинцовой нищеты Не устыжуся я нимало, Хотя бы глупым называла За неотвязность нищеты Меня гораздо чаще ты.
В тени аллей прохлада, Нарядны господа, А за оградой сада Голодная нужда. Глядит на бойких деток Мальчишка-водонос
Не я воздвиг ограду, Не мне её разбить. И что ж! Найду отраду За той оградой быть. И что мне помешает
Если есть Иной, Здесь иль там, Ныне, в час ночной, Явен стань очам. Погасил я все светила, И на ложе
Пришла и розы рассыпаешь, Свирельно клича мертвеца, И взоры страстные склоняешь На бледность моего лица.
Опьянение печали, озаренье тихих, тусклых свеч, — Мы не ждали, не гадали, не искали на земле и в небе встреч.
Разрушать гнездо не надо. Разгонять не надо стадо. Бить, рубить, топтать и жечь, — Это — злое вражье дело.
В первоначальном мерцаньи, Раньше светил и огня, Думать-гадать о созданьи Боги воззвали меня.
По небесам идущий Бог Опять показывает раны Своих пронзенных рук и ног. По небесам идущий Бог Опять в
Наивно верю временам, Покорно предаюсь пространствам, — Земным изменчивым убранствам И беспредельным небесам.
В глубокий час молчания ночного Тебе я слово тайное шепну. Тогда закрой глаза и снова Увидишь ты мою страну.
Люблю блуждать я над трясиною Дрожащим огоньком, Люблю за липкой паутиною Таиться пауком, Люблю летать
(Александру Тамамшеву) Путь над морем вдруг обманет, Он сползет немного вниз, И на выступ скал он станет
Матово-нагие плечи У девицы кремных лент Пахнут, точно пепермент. На ее нагие плечи Сыплет ласковые речи
Все были сказаны давно Заветы сладостной свободы, — И прежде претворялись воды В животворящее вино.
Сумерки, серые тени, Вестники ночи и сна. Вялость тоскующей лени. Скучная вкруг тишина. Зорька потухла.
На небе лунный рдеет щит, — То не Астольф ли ночью рыщет, Коня крылатого бодрит, И дивных приключений ищет?
Отвори свою дверь, И ограду кругом обойди. Неспокойно теперь, — Не ложись, не засни, подожди.
Настало время чудесам. Великий труд опять подъемлю. Я создал небеса и землю, И снова ясный мир создам.
Люблю тебя, твой милый смех люблю, Люблю твой плач, и быстрых слёз потоки, И нежные, краснеющие щёки
Рассвет полусонный, я очи открыл, Но нет во мне воли, и нет во мне сил. И душны покровы, и скучно лежать
Скоро крылья отрастут У пленённого Амура, И фиалки зацветут В сладких песнях трубадура. Прутьев клетки
Я зажгу восковую свечу, И к Творцу моему воззову, Преклоняя главу и колени. Бытия моего не хочу, Жития
Опалённые долгой кручиной, Улыбнуться не могут уста, И напрасен напев соловьиный, И весенних цветов красота.
То не слёзы, — только росы, только дождь, Не раздумье, — только тени тёмных рощ, И не радость, — только
Дай мне эфирное тело, Дай мне бескровные вены! К милому б я полетела Мимо затворы и стены! Дай мне прозрачное
На нем изношенный кафтан И шапка колпаком, Но весь он зыбкий, как туман, И нет лица на нём.
Невольный труд, Зачем тобой я долго занят? Мечты цветут, — Но скоро сад их яркий вянет, И прежде, чем
Луна взошла, и дол вздохнул Молитвой рос в шатре тяжелом. Моя любовь в краю веселом. Луна взошла, и дол вздохнул.
Мы покидали милый дом, Мы с тем приютом расставались, Где с утомленьем и трудом Минуты сладкие сплетались
В дневных лучах и в сонной мгле, В моей траве, в моей земле, В моих кустах я схоронил Мечты о жизни
Любите, люди, землю, — землю В зеленой тайне влажных трав. Веленью тайному я внемлю: — Любите, люди