Стихи Федора Тютчева

И в божьем мире то ж бывает, И в мае снег идет порой, А всё ж Весна но унывает И говорит: «Черед за мной!

Спешу поздравить с неудачей: Она — блистательный успех, Для вас почетна наипаче И назидательна для всех.

Австрийский царь привык забавить Собой и други и враги — Неаполь нос ему приставит, А русский царь роги.

Великий день Карамзина Мы, поминая братской тризной, — Что скажем здесь, перед отчизной, На что б откликнулась она?

Андромаха Снова ль, Гектор, мчишься в бурю брани, Где с булатом в неприступной длани Мстительный свирепствует Пелид?

Есть много мелких, безымянных Созвездий в горней вышине, Для наших слабых глаз, туманных, Недосягаемы

Кто б ни был ты, но, встретясь с ней, Душою чистой иль греховной, Ты вдруг почувствуешь живей, Что есть

Как он любил родные ели Своей Савойи дорогой — Как мелодически шумели Их ветви над его главой… Их мрак

Корабль в густом, сыром тумане Как бы затерянный стоит… Недавней бурей в океане, Компас изломанный молчит

У Музы есть различные пристрастья, Дары ее даются не равно; Стократ она божественнее счастья, Но своенравна, как оно.

О, этот юг, о, эта Ницца… О, как их блеск меня тревожит — Жизнь, как подстреленная птица, Подняться хочет

Хладен, светел, День проснулся — Ранний петел Встрепенулся, — Дружина, воспрянь! Вставайте, о други!

Глядел я, стоя над Невой, Как Исаака-великана Во мгле морозного тумана Светился купол золотой.

Так Провидение судило, Чтоб о величии грядущем Великого Славянского царя Возвещено вселенной было Не

Когда, что звали мы своим, Навек от нас ушло — И, как под камнем гробовым, Нам станет тяжело, — Пойдем

О рьяный конь, о конь морской, С бледно-зеленой гривой, То смирный, ласково-ручной, То бешено-игривый!

Смотри, как на речном просторе, По склону вновь оживших вод, Во всеобъемлющее море За льдиной льдина

Итак, опять увиделся я с вами, Места немилые, хоть и родные, Где мыслил я и чувствовал впервые И где

«Единство, – возвестил оракул прежних дней, – Быть может спаяно железом лишь и кровью…» Но мы попробуем

(Из A.Ламартина) Как часто, бросив взор с утесистой вершины, Сажусь задумчивый в тени древес густой

Я очи знал,- о, эти очи! Как я любил их — знает бог! От их волшебной, страстной ночи Я душу оторвать не мог.

И бунтует, и клокочет, Хлещет, свищет, и ревет, И до звезд допрянуть хочет, До незыблемых высот… Ад ли

Какое лето, что за лето! Да это просто колдовство — И как, спрошу, далось нам это Так ни с того и ни с сего?

Ah, quelle meprise — Incroyable et profonde! Ma fille rose, ma fille blonde Qui veut se faire soeur grise.

Тебе сердечный мой поклон И мой, каков ни есть, портрет, И пусть, сочувственный поэт, Тебе хоть молча

Вечер мглистый и ненастный… Чу, не жаворонка ль глас?.. Ты ли, утра гость прекрасный, В этот поздний

Как жизнь ни сделалась скуднее, Как ни пришлось нам уяснить То, что нам с каждым днем яснее, Что пережить

Живым сочувствием привета С недостижимой высоты, О, не смущай, молю, Поэта — Не искушай его мечты… Всю

О Николай, народов победитель, Ты имя оправдал свое! Ты победил! Ты, Господом воздвигнутый воитель, Неистовство

Как птичка, раннею зарей Мир, пробудившись, встрепенулся… Ах, лишь одной главы моей Сон благодатный не

Кто хочет миру чуждым быть, Тот скоро будет чужд! Ах, людям есть кого любить, — Что им до наших нужд!

Вот бреду я вдоль большой дороги В тихом свете гаснущего дня… Тяжело мне, замирают ноги… Друг мой милый

Ну, как тому судить поэтов дар О их ошибках превосходстве, — Кому лицеем был амбар И кто смышлен лишь

Печати русской доброхоты, Как всеми вами, господа, Тошнит ее — но вот беда, Что дело не дойдет до рвоты.

День вечереет, ночь близка, Длинней с горы ложится тень, На небе гаснут облака, Уж поздно. Вечереет день.

Тебе, болящая в далекой стороне, Болящему и страждущему мне Пришло на мысль отправить этот стих, Чтобы

Хотя б она сошла с лица земного, В душе царей для правды есть приют. Кто не слыхал торжественного слова?

Не плоть, а дух растлился в наши дни, И человек отчаянно тоскует… Он к свету рвется из ночной тени И

Как этого посмертного альбома Мне дороги заветные листы, Как все на них так родственно-знакомо, Как полно

I Грустный вид и грустный час- Дальний путь торопит нас… Вот, как призрак гробовой, Месяц встал — и из

Небо бледно-голубое Дышит светом и теплом И приветствует Петрополь Небывалым сентябрем. Воздух, полный

Вновь твои я вижу очи — И один твой южный взгляд Киммерийской грустной ночи Вдруг рассеял сонный хлад…

Сияет солнце, воды блещут, На всем улыбка, жизнь во всем, Деревья радостно трепещут, Купаясь в небе голубом.

Великий день Кирилловой кончины — Каким приветствием сердечным и простым Тысячелетней годовщины Святую

Ты взял свой день… Замеченный от века Великою господней благодатью — Он рабский образ сдвинул с человека

Дож Венеции свободной Средь лазоревых зыбей — Как жених порфирородный, Достославно, всенародно Обручался

Костер сооружен, и роковое Готово вспыхнуть пламя. Все молчит. Лишь слышен легкий треск — и в нижнем

За нашим веком мы идем, Как шла Креуза за Энеем: Пройдем немного — ослабеем, Убавим шагу — отстаем.

Благоуханна и светла Уж с февраля весна в сады вошла — И вот миндаль мгновенно зацвела, И белизна всю

Вам выпало призванье роковое, Но тот, кто призвал вас, и соблюдет. Все лучшее в России, все живое Глядит