Сонеты Франческо Петрарки

Обжорство, леность мысли, праздный пух Погубят в людях доброе начало: На свете добродетелей не стало

Я поступал ему наперекор, И все до неких пор сходило гладко, Но вновь Амур прицелился украдкой, Чтоб

В собранье песен, верных юной страсти, Щемящий отзвук вздохов не угас С тех пор, как я ошибся в первый

Как распускает вьющиеся косы Летучий ветерок за прядью прядь И реет в них, стараясь вновь собрать И заплести

Особенной должна Быть редкость, неожиданным явленье, Возможность для сравненья Дающее со мною, – разве нет?

Когда приходит новый день на землю, Иную тварь отпугивает солнце, Но большинство не спит в дневную пору;

Я поминутно, мнится мне, внемлю Послу Мадонны; шлет его, взывая; И вот — во мне, вокруг — вся жизнь —

Прекрасный взор мне говорил, казалось: «Меня ты больше не увидишь тут, Как вдалеке твои шаги замрут

О чем так сладко плачет соловей И летний мрак живит волшебной силой? По милой ли тоскует он своей?

Что делать с мыслями? Бывало, всякий раз Они лишь об одном предмете толковали: «Она корит себя за наши

Поют ли жалобно лесные птицы, Листва ли шепчет в летнем ветерке, Струи ли с нежным рокотом в реке, Лаская

Всегда желал я жить в уединенье (Леса, долины, реки это знают), Умов, что к небу путь загромождают, Глухих

Здесь, на холме, где зелень рощ светла, В задумчивости бродит, напевая, Та, что, явив нам прелесть духов

О, если сердце и любовь верны, Желанья чисты, пламенно томленье, И пылко благородное влеченье, И все

Душа моя, которая готова Все описать, увидеть и прочесть, Мой жадный взор, душе несущий весть, Мой чуткий

Забвенья груз влача в промозглый мрак, Ладья моя блуждает в океане Меж Сциллой и Харибдой, как в капкане

Амур приносит радостную весть, Тревожа сердце мысленным посланьем, Что скоро сбыться суждено желаньям

Горячий вздох, ступай к твердыне-сердцу, Пусть ото льда оттает Состраданье; Лети, небес достичь, мое

Что ж, в том же духе продолжай, покуда Небесного огня не навлекла! Ты бедностью былой пренебрегла, Ты

Опять я шел, куда мой бог-гонитель Толкал, — куда приводит каждый день, — дух в сталь замкнув, с оглядкой

Когда бы чувства, полнящие грудь, Могли наполнить жизнью эти строки, То, как бы люди ни были жестоки

Когда, восторгом движимый моим, Симоне замышлял свое творенье, О если б он, в высоком устремленье, Дал

Когда б моим я солнцем был пригрет — Как Фессалия видела в смущенье Спасающейся Дафны превращенье, Так

Благой король, на чьем челе корона Наследная, готов громить врага И обломать поганые рога Безжалостным

Прохладных волн кристалл, Манивших освежиться Ту, кто других прекрасней несказанно; Ветвистый дуб, что

Когда стремлю тебя, несчастный взгляд, На ту, кто красотой тебя убила, Я б не вздыхал уныло, Но испытаний

На крыльях мысли возношусь — и что же: Нет-нет и к тем себя почти причту, Кто обрели, покинув суету

Последний день — веселых помню мало — Усталый день, как мой остатний век! Недаром сердце — чуть согретый

Опять зефир подул — и потеплело, Взошла трава, и, спутница тепла, Щебечет Прокна, плачет Филомела, Пришла

Она жила во мне, она была жива, Я в сердце жалкое впустил ее — синьору. Увы, все кончено. Где мне найти опору?

Она во цвете жизни пребывала, Когда Амур стократ сильнее нас, Как вдруг, прекрасна без земных прикрас

Прекрасные черты, предел моих желаний, Глядеть бы и глядеть на этот дивный лик, Не отрывая глаз, но в

Позавчера, на первом утре мая, Возлюбленный, годами умудренный, На память подарил чете влюбленной Две

Когда златую колесницу в море Купает Солнце, — с меркнущим эфиром Мрачится дух тоской. В томленье сиром

Как сладки примиренье и разлад, Отрадна боль и сладостна досада. В речах и в разумении — услада И утешение

Когда б Гомер великий и Вергилий Узрели ту, что ярче всех светил, Ее воспели б, не жалея сил, В единый

О Зависть, о коварное начало, Как ты вошла, какой нашла ты путь В прекрасную доверчивую грудь?

Сонм светлых звезд и всякое начало Вселенского состава, соревнуя В художестве и в силе торжествуя, Творили

Мне мира нет, — и брани не подъемлю, Восторг и страх в груди, пожар и лед. Заоблачный стремлю в мечтах

Сеннуччо, хочешь, я тебе открою, Как я живу? Узнай же, старина: Терзаюсь, как в былые времена, Все тот

— Пиши, — Амур не раз повелевал, — Поведай всем по праву очевидца, Как волею моей белеют лица, Как жизнь

Амур, прибегнув к льстивому обману, Меня в темницу древнюю завлек И ключ доверил, заперев замок, Моей

Я чувствовал — оправданна тревога, Вдали от вас не властен жизнь вдохнуть Никто в мою хладеющую грудь

Высокая душа, что свой уход До времени в иную жизнь свершает, Получит сан, какой ей подобает, И в лучшей

Когда, возжаждав отличиться много, Я ваше имя робко назову — ХваЛА божественная наяву Возносится от первого же слога.

Куда меня торопит бог любви, Я должен строки скорбные направить — И дань Амуру принести сполна. С чего начать?

Ни вечерами, ни в полдневный час С тех пор, как вы однажды Проникли в тайну негасимой жажды, Я без фаты

От облика, от самых ясных глаз, Которые когда-либо блистали, От кос, перед которыми едва ли Блеск золота

Теперь жестокой дерзости твоей Я знаю, Смерть, действительную цену: Цветок прекрасный гробовому плену

Ни ясных звезд блуждающие станы, Ни полные на взморье паруса, Ни с пестрым зверем темные леса, Ни всадники