Стихи Гейне Генриха

Женское тело — те же стихи! Радуясь дням созиданья, Эту поэму вписал господь В книгу судеб мирозданья.

Не знаю, о чем я тоскую. Покоя душе моей нет. Забыть ни на миг не могу я Преданье далеких лет.

Беседка. И вечер. И запахи сада. В молчанье сидим у окошка мы снова. От месяца льется и жизнь и отрада.

Я чашу страсти осушил Всю до последнего глотка, Она, как пунш из коньяка, Нас горячит, лишая сил.

Твои глаза — сапфира два, Два дорогих сапфира. И счастлив тот, кто обретет Два этих синих мира.

Недовольный переменой, — Штутгарт с Неккаром, прости! — Он на Изар править сценой В Мюнхен должен был уйти.

«Да не будет он помянут!» Это сказано когда-то Эстер Вольф, старухой нищей, И слова я помню свято.

Как ты поступила со мною, Пусть будет неведомо свету. Об этом у берега моря Я рыбам сказал по секрету.

«Не чета домашним кискам, Я в гостиных не мурлычу — Летней ночью за трубой Как хочу соседей кличу.

Пыл страстей и такта узы, Пламя роз в петлицах блузы, Сладость ласки, лжи гипноз, Благородство грешных

С надлежащим уважением Принят дамами поэт. Мне с моим бессмертным гением Сервирован был обед.

Гробовая колесница, В траурных попонах клячи. Он, кто в мир не возвратится, На земле не знал удачи.

Прекрасный старинный замок Стоит на вершине горы. И любят меня в этом замке Три барышни — три сестры.

Радость — резвая гризетка — Посидит на месте редко… Раз-другой поцеловала — И, гляди, уж убежала!

Солнца, счастья шёл искать… Наг и плох вернулся вспять, И бельё и упованья Истаскал в своём скитаньи.

Осторожней, душа ты бессмертная, будь, Чтоб беды не случилось с тобою, Как расстанешься с жизнью земною.

Довольно! Пора уж забыть этот вздор, Пора бы вернуться к расудку! Довольно с тобой, как искусный актер

Какая дурная погода! Дождь или снег, — не пойму. Сижу у окна и гляжу я В сырую, ненастную тьму.

На стертых лоскутах тетради Тебе обязан я как муж Пером гусиным, шутки ради, Строчить рифмованную чушь

Из-за того, что я владею Искусством петь, светить, блистать, Вы думали, — я не умею Грозящим громом грохотать?

Ты умерла и не знаешь о том, Искры угасли во взоре твоем; Бледность легла на ротик алый, Да, ты мертва

Тебе даны и сан, и орден алый, Наследный герб, чины и много прав, Но для меня ты просто бедный малый

Ты будешь лежать в объятьях моих! Охвачено лихорадкой, Дрожит и млеет мое существо От этой мысли сладкой.

I Бог любви ликует в сердце, И в груди гремят фанфары: Венценосице виват! Слава царственной Помарэ!

В почтовом возке мы катили, Касаясь друг друга плечом. Всю ночь в темноте мы шутили, Болтали — не помню, о чем.

Сволочинский и Помойский — Кто средь шляхты им чета? — Бились храбро за свободу Против русского кнута.

Как ни прекрасен — полон мук Сон этой жизни краткой; Измучил он меня своей Жестокой лихорадкой.

Что винить Европу, зная Непокорный норов бычий? Золотых дождей добычей Не могла не стать Даная.

У кого есть много, тот Еще более возьмет; А как мало, у того И последнее уйдет. Если ж нету ничего, В

Несчастье скрутит одного, Другому не под силу счастье; Одних мужская злоба губит, Других — избыток женской страсти.

Я жалил стихом и ночью и днем Мужчин и девиц степенных — Дурачеств много творил я притом, С умом же пропал

Для движенья — труд нелишний! — Две ноги нам дал всевышний, Чтоб не стали мы все вместе, Как грибы, торчать на месте.

В часах песочная струя Иссякла понемногу. Сударыня ангел, супруга моя, То смерть меня гонит в дорогу.

Во дворце толедском трубы Зазывают всех у входа, Собираются на диспут Толпы пестрые народа.

Как твой пастух, немалый срок Мою овечку я стерег. С тобой делил еду свою, В жару водил тебя к ручью

Мой день был ясен, ночь моя светла. Всегда венчал народ мой похвалами Мои стихи. В сердцах рождая пламя

Аббат Вальдгема тяжело Вздохнул, смущенный вестью, Что саксов вождь — король Гарольд — При Гастингсе

Вспорхнет и опустится снова На волны ручья лесного, Над гладью, сверкающей, как бирюза, Танцует волшебница стрекоза!

«О Брут, где Кассий, где часовой, Глашатай идеи священной, Не раз отводивший душу с тобой В вечерних

Так говорит душа: «О тело! Я одного бы лишь хотела: С тобой вовек не разлучаться, С тобой во мрак и в

Да, смерть зовет… Но я, признаться, В лесу хочу с тобой расстаться, В той дикой чаще, где средь хвои

Сошлись однажды два быка Подискутировать слегка. Был у обоих горячий норов, И вот один в разгаре споров

Некий клоп залез на пятак И, словно банкир, похвалялся так: «Если денег ты нажил много, Всюду открыта

Я видел сон: луной озарены, Кругом теснились бледные виденья — Обломки величавой старины, Разбитые шедевры

Море счастья омрачив, Поднялся туман похмелья, От вчерашнего веселья Я сегодня еле жив. Стал полынью

Тот, в ком сердце есть, кто в сердце Скрыл любовь, наполовину Побежден, и оттого я, Скованный, лежу и стыну.

Слава греет мертвеца? Враки! Лучше до конца Согревайся теплотой Бабы, скотницы простой, Толстогубой девки

Вздымалась волна. Полумесяц из туч Мерцал так робко нам. Когда садились мы в челнок, Нас трое было там.

На земле — война… А в тучах Три валькирии летучих День и ночь поют над ней, Взмылив облачных коней.

О, пусть не без утех земных Жизнь твоя протекает! И если ты стрел не боишься ничьих, Пускай — кто хочет