Стихи Гейне Генриха
Я чашу страсти осушил Всю до последнего глотка, Она, как пунш из коньяка, Нас горячит, лишая сил.
Твои глаза — сапфира два, Два дорогих сапфира. И счастлив тот, кто обретет Два этих синих мира.
Женское тело — те же стихи! Радуясь дням созиданья, Эту поэму вписал господь В книгу судеб мирозданья.
Не знаю, о чем я тоскую. Покоя душе моей нет. Забыть ни на миг не могу я Преданье далеких лет.
Беседка. И вечер. И запахи сада. В молчанье сидим у окошка мы снова. От месяца льется и жизнь и отрада.
На земле — война… А в тучах Три валькирии летучих День и ночь поют над ней, Взмылив облачных коней.
О, пусть не без утех земных Жизнь твоя протекает! И если ты стрел не боишься ничьих, Пускай — кто хочет
Во Франкфурте, в жаркие времена Сорок восьмого года, Собрался парламент решать судьбу Немецкого народа.
Над пеною моря, раздумьем объят, Сижу на утесе скалистом. Сшибаются волны, и чайки кричат, И ветер несется
Без прикрас в укромном месте Расскажу я вам по чести Очень точно и правдиво, Что Цитрония за диво.
Ну, теперь куда?.. Опять Рад бы встретиться с отчизной, Но, качая головой, Разум шепчет с укоризной
Две крысы были нищи, Они не имели пищи. Мучает голод обеих подруг; Первая крыса пискнула вдруг: «В Касселе
То были детские года, Я платьице носил тогда, Я в школу только поступил, Едва к ученью приступил.
Нет, в безверье толку мало: Если бога вдруг не стало, Где ж проклятья мы возьмем, — Разрази вас божий гром!
Весь отражен простором Зеркальных рейнских вод, С большим своим собором Старинный Кельн встает.
Ну, конец существованью, Приступаю к завещанью — И с любовию готов Одарить своих врагов. Этим людям честным
Когда выхожу я утром И вижу твой тихий дом, Я радуюсь, милая крошка, Приметив тебя за окном.
Не подтрунивай над чертом, Годы жизни коротки, И загробные мученья, Милый друг, не пустяки.
Музыкальный союз молодых котов Собирался на крыше у башни Сегодня ночью — однако не с тем, Чтоб строить
Тебя приворожил мой ум, И тень моих всегдашних дум В твои переселилась думы — Он всюду, призрак мой угрюмый.
Пусть не смущают, пусть, не прельщают Плоды Респеридских Садов в пути, Пусть стрелы летают, мечи сверкают
Сердца жар во мне зажгла, Юной свежестью блистала, И росла, и расцвела, И роскошной розой стала.
В лето тысяча и триста Восемьдесят три, под праздник Сан-Губерто, в Сеговии Пир давал король испанский.
На смертном ложе плоть была, А бедная душа плыла Вне суеты мирской, убогой — Уже небесною дорогой.
В замке Блэ ковер настенный Вышит пестрыми шелками. Так графиня Триполи Шила умными руками.
Само собой, в короли прошел Большинство голосов получивший осел И учинился осел королем. Но вот вам хроника
Большая дорога — земной наш шар. И странники мы на свете. Торопимся словно бы на пожар, Кто пеший, а
Остерегись холодных слов, Когда о помощи в борьбе Взывает юноша к тебе; Быть может, — это сын богов.
Они были брат с сестрою. Богатым был брат, бедной — сестра. Сестра богачу сказала: «Дай хлеба кусочек мне!
Гуляет ветер на чердаке, В постель задувает сквозь дыры. Там две души-горемыки лежат, Так бледны, так
В хижине угольщика король Сидит один, озабочен. Сидит он, качает дитя, и поет, И слушает шорохи ночи.
Каждый день, зари прекрасней, Дочь султана проходила В час вечерний у фонтана, Где, белея, струи плещут.
Вот она — Америка! Вот он — юный Новый Свет! Не новейший, что теперь, Европеизован, вянет, — Предо мною
Землю губит злой недуг. Расцветет — и вянет вдруг Все, что свежестью влекло, Что прекрасно и светло.
Когда тебя женщина бросит, — забудь, Что верил ее постоянству. В другую влюбись или трогайся в путь.
Богатых можно приобресть Лишь плоской лестью нам с тобой: Ведь деньги плоски, милый мой, И плоская нужна им лесть.
Как пеликан, тебя питал Я кровью собственной охотно, Ты ж в благодарность поднесла Полынь и желчь мне
Беер-Меер! Кто кричит? Меер-Беер! Где горит? Неужели это роды? Чудеса! Игра природы! Он рожает, спору нет!
«Я, — сказала Афродита, — Не настолько безрассудна, Чтоб отдаться без гарантий: Нынче всем живется трудно».
По рельсам, как молния, поезд летел, Пыхтя и лязгая грозно. Как черный вымпел, над мачтой-трубой Реял
Кошка была стара и зла, Она сапожницею слыла; И правда, стоял лоток у окошка, С него торговала туфлями
Пусть кровь течет из раны, пусть Из глаз струятся слезы чаще. Есть тайная в печали страсть, И нет бальзама
Вечность, ох, как ты долга! Потерял векам я счет. Долго жарюсь я, но ад До сих пор жаркого ждет.
Земные страсти, что горят нетленно, Куда идут, когда в земле мы сгнили? Они идут туда, где раньше были
Сквозь чащу леса вперед и вперед Спешит одинокий рыцарь. Он в рог трубит, он песни поет, Душа его веселится.
Они мои дни омрачали Обидой и бедой, Одни — своей любовью, Другие — своей враждой. Мне в хлеб и вино
Видим мы в арабских сказках, Что в обличий зверином Ходят часто чародеем Заколдованные принцы.
Цветы, что Матильда в лесу нарвала И, улыбаясь, принесла, Я с тайным ужасом, с тоскою Молящей отстранил рукою.
За столиком чайным в гостиной Спор о любви зашел. Изысканны были мужчины, Чувствителен нежный пол.
Благоуханий кухни дольной Понюхал вволю я, друзья! Земная жизнь была привольной, Блаженной жизнью для меня.