Стихи Игоря Северянина
В вуальной апельсинной шали Идет в вечерние поля. Я выхожу навстречу к Яле, Как в бурю лодка без руля.
Они тобой проникнуты, места, С тех пор, как ты уехала отсюда: Вот, например, у этого куста Таились от
Эта пара из двух разных гробов, Которые будут зарыты в двух разных странах. А пока что, она крутит любовь
Заголубеет первозимок, Снежинка сядет на плечо, — Тогда меня неотразимо К нагорным соснам повлечет.
Моя вторая Хабанера Взорвалась, точно динамит. Мне отдалась сама Венера, И я всемирно знаменит!
Их было так много, так много, И не было ни одного, Который бы нежно и строго Коснулся ума твоего.
Живи, Вольфганг! и пусть твои тома В шкафу у всех — на правый фланг! Ты вдохновил волшебника Тома, —
Соловьи поют сиреньи мотивы Из бокалов зеленых весны, И гудящие локомотивы На ажуре весны так грузны…
Я женской женственности жду, Той, исключающей вражду, Той, в силу всяческих вещей, Так успокаивающей…
Не высказать ничтожной речью Величья ледяной тюрьмы. Но, друг мой, сколько красноречья В молчаньи северной зимы.
Тебя мне встретить не хотелось бы, Когда расстались мы в грозе. — Живя в избе, я не хотел избы, — — Слеза
Есть женщина на берегу залива. Ее душа открыта для стиха. Она ко всем знакомым справедлива И оттого со
Как журчно, весело и блестко В июльский полдень реку льет! Как дивно солнится березка, Вся — колыханье
О, сколько радости и света В живительной голубизне Адриатического лета На каменистой крутизне!
Повеяло фиалками, И ландыши сквозь сон Под грешными русалками Вернули чистый звон. Так сердце шлет из
Говорят, что она возвращается пьяная утром И, склонясь над кроватью ребенка, рыдает навзрыд, Но лишь
Мы часто по Unter den Linden Ходили в Tiergarten нагой, И если б Рейхстаг не был вправо, Его мы задели б ногой.
Осеню себя осенью — в дальний лес уйду. В день туманный и серенький подойду к пруду. Листья, точно кораблики
Приехала из Петрограда Поклонница и — вот досада! — Блуждает целый день вдоль сада, Неинтересна и суха.
В однообразии своем разнообразны, Они разбросаны, как влажные соблазны, Глазами женскими, и женственны
Твоей души я не отрину: Она нагорна и морска. Рождественскому мандарину Благоуханием близка.
Мы воспеваем столько женщин! Мы воспеваем… Но лишь с одной поэт обвенчан Священным маем. И эта женщина
Для всех живых далекий и чужой, В ее глазах, доверчивостью милых, Я отдыхал усталою душой. В ее глазах
Однажды осенью, совсем монастырскою осенью, Когда в грустнеющей и шепотной просини вод Успокоение, плыла
Мы ехали с тобою в бричке Широкою и столбовой. Порхали голубые птички, Был вечер сине-голубой.
Чернозем сменился степью, Необъятною для взора; Вдалеке синеют цепью Разновидной формы горы.
И.Д. Твой домик затерян в уснувшем лесу, Где речки капризны извивы. Утрами ты любишь смотреть на росу
Ореховые клавесины, И отраженная в трюмо Фигурка маленькой кузины, Щебечущей на них Рамо… В углу с подушкою
Отчаянье и боль мою пойми, — Как передать мне это хладнокровно? — Мужчины, переставши быть людьми, Преступниками
Ты в жизнь вошла в колье жемчужном Горда, сверкательна, строга. Глаза, проникнутые южным, Омраченные жемчуга.
Невымученных мук, невыгроженных гроз Так много позади, и тяжек сердца стук. Оранжевый закат лианами оброс
1 Я — как во сне. В стране косноязычной В глухом лесу, в избушке, в тишине Для всех чужой, далекий, необычный
Моя ль душа, — душа не короля? В ней в бурю, — колыханье корабля. Когда же в ней лазорие и штиль, Моих
…Вы помните «Не знаю» Баратынский Хороша кума Матреша! Глазки — огоньки, Зубки — жемчуг, косы — русы
Милый, добрый! пожалейте Бедную свою пичужку: Мельницу сломали нашу, Нашу честную старушку.
Не правда ль? позорно дать руку тому, Кто гибнет и верит, что можешь помочь ты… Позорно и скучно, и странно…
Из приморской глуши куропатчатой, Полюбивший озера лещиные, Обновленный, весь заново зачатый, Жемчуга
Мы ловили весь день окуней на лесистых озерах От зари до зари. Село солнце. Поднялся туман.
О, что за ужасный кошмар: Исполненные вольной нови, Мы не хотим пролитья крови, Но жаждет крови земной шар!
Все наши деяния, все наши дарованья — Очаровательные разочарованья, И каждый человек до гроба что донес?
Муринька, милая-милая девонька, Радость моя! Ты ли мечта моя, ты ль королевонька Грезного «я»?
Я ни с этим и ни с теми, Одинаково в стороне, Потому что такое время, Когда не с кем быть вместе мне…
Ни доброго взгляда, ни нежного слова — Всего, что бесценно пустынным мечтам… А сердце… а сердце все просит былого!
Подвал, куда «богемцы» на ночь Съезжались, пьяный был подвал. В нем милый Николай Иваныч Художественно ночевал.
Н. и С. Чукаловым 1. Таверна в Дуннице Нам захотелось чаю. Мы в корчму Заехали. Полна простонародья Она
Не будучи сам верным по натуре, Я верность в женщине ценить привык. Я сдержанный люблю ее язык И глаз
Я — северянин, и фиорды Норвежские — моя мечта, Где мудро, просто, но и гордо Живет Царица Красота.
От неимения абсента, От созерцания кобур — Я раздраженней дез’Эссента У Гюисманса в «А rebours».
Мы — фанатики наших изборов, ??Изысков, утонка. ??Мы чувствуем тонко Тем, что скрыто под шелком проборов
В моей душе — твоих строфа уст, И от строфы бесплотных уст Преображаюсь, словно Фауст, — И звук любви