Стихи Иннокентия Анненского

И пылок был, и грозен День, И в знамя верил голубое, Но ночь пришла, и нежно тень Берет усталого без боя.

Под беломраморным обличьем андрогина Он стал бы радостью, но чьих-то давних грез. Стихи его горят — на

О ты, чей светлый взор на крыльях горней рати Цветов неведомых за радугой искал И тонких профилей в изгибах

Недоспелым поле сжато; И холодный сумрак тих… Не теперь… давно когда-то Был загадан этот стих… Не отгадан

Le silence est l’ame des choses. Rollinat Ноша жизни светла и легка мне, И тебя я смущаю невольно;

Нагорев и трепеща, Сон навеяла свеча… В гулко-каменных твердынях Два мне грезились луча, Два любимых

Остановлюсь — лежит, иду — и тень идет, Так странно двигаясь, так мягко выступая; Глухая слушает, глядит

1. Ты опять со мной Ты опять со мной, подруга осень, Но сквозь сеть нагих твоих ветвей Никогда бледней

1. Сушёная селёдка Видали ль вы белую стену — пустую, пустую, пустую? Не видели ль лестницы возле — высокой

Я хотел бы любить облака На заре… Но мне горек их дым: Так неволя тогда мне тяжка, Так я помню, что был молодым.

В белом поле был пепельный бал, Тени были там нежно-желанны, Упоительный танец сливал, И клубил, и дымил

Бледнеет даль. Уж вот он — день разлуки, Я звал его, а сердцу всё грустней… Что видел здесь я, кроме

В темном пламени свечи Зароившись как живые, Мигом гибнут огневые Брызги в трепетной ночи, Но с мольбою

Вы за мною? Я готов. Нагрешили, так ответим. Нам — острог, но им — цветов… Солнца, люди, нашим детям!

Сонет Как тускло пурпурное пламя, Как мертвы желтые утра! Как сеть ветвей в оконной раме Всё та ж сегодня

(Другу моему С. К. Буличу) Темную выбери ночь и в поле, безлюдном и голом, В сумрак седой окунись… пусть

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Дионис (II) Слуга (III) Хор вакханок, лидийских женщин Вестник-пастух (III) Тиресий

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Кормилица (II) Ясон, царь фессалийский (II) Дядька (III) Эгей, царь афинский (III) Медея

Когда б не смерть, а забытье, Чтоб ни движения, ни звука… Ведь если вслушаться в нее, Вся жизнь моя —

Если на розу полей Солнце Лагора сияло, Душу ее перелей В узкое горло фиала. Глину ль насытит бальзам

Сонет Последний мой приют — сей пошлый макадам, Где столько лет влачу я старые мозоли В безумных поисках

Небо звездами в тумане не расцветится, Робкий вечер их сегодня не зажег… Только томные по окнам елки

Скучно мне сидеть в мурье, И, как конь голодный к сену, Я тянусь туда, на Сену, Я тянусь к Leon Vannier.

Что ни день, теплей и краше Осенен простор эфирный Осушенной солнцем чашей: То лазурной, то сафирной.

1. Лишь тому, чей покой таим Лишь тому, чей покой таим, Сладко дышится… Полотно над окном моим Не колышется.

MCMVI Dis manibusque sacrum {*} {*Богам и теням умерших предков приношение (лат.). — Ред.} Остов сказки

Ее факел был огнен и ал, Он был талый и сумрачный снег: Он глядел на нее и сгорал, И сгорал от непознанных нег.

Я полюбил безумный твой порыв, Но быть тобой и мной нельзя же сразу, И, вещих снов иероглифы раскрыв

Есть слова — их дыхание, что цвет, Так же нежно и бело-тревожно, Но меж них ни печальнее нет, Ни нежнее

Полюбила солнце апреля Молодая и нежная ива. Не прошла и Святая неделя, Распустилась бледная ива В жаркой

Талый снег налетал и слетал, Разгораясь, румянились щеки, Я не думал, что месяц так мал И что тучи так

Что счастье? Чад безумной речи? Одна минута на пути, Где с поцелуем жадной встречи Слилось неслышное прости?

То луга ли, скажи, облака ли, вода ль Околдована желтой луною: Серебристая гладь, серебристая даль Надо

Моя душа оазис голубой. Бальмонт Моя душа эбеновый гобой, И пусть я ниц упал перед кумиром, С тобой

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Тень Полидора, младшего сына Одиссей, царь Итаки (III) Приама и Гекубы (II) Талфибий

Если больше не плачешь, то слезы сотри: Зажигаясь, бегут по столбам фонари, Стали дымы в огнях веселее

В нем Совесть сделалась пророком и поэтом, И Карамазовы и бесы жили в нем, — Но что для нас теперь сияет

Глаза открыты и не видят… Я — мертвец… Я жил… Теперь я только падаю… Паденье, Как мука, медленно и тяжко

Одетый в черное, он бледен был лицом, И речи, как дрова, меж губ его трещали, В его глазах холодный отблеск

Ни белой дерзостью палат на высотах С орлами яркими в узорных воротах, Ни женской прихотыо арабских очертаний

О. П. Хмара-Барщевской Меж теней погасли солнца пятна На песке в загрезившем саду. Все в тебе так сладко-непонятно

1. Серебряный полдень Серебряным блеском туман К полудню еще не развеян, К полудню от солнечных ран Стал

1. Nox vitae Отрадна тень, пока крушин Вливает в кровь холоз жасмина… Но… ветер… клены… шум вершин С

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ «Сын Флегии Иксион (царь Гиртона, в Фессалии), женившись на дочери (царя) Деионея

Облака плывут так низко, Но в тумане всё нежней Пламя пурпурного диска Без лучей и без теней.

Слабы травы, белы плиты, И звонит победно медь: «Голубые льды разбиты, И они должны сгореть!

Сонет Нет, не жемчужины, рожденные страданьем, Из жерла черного метала глубина: Тем до рожденья их отверженным

Нежным баловнем мамаши То большиться, то шалить… И рассеянно из чаши Пену пить, а влагу лить… Сил и дней

Гаснет небо голубое, На губах застыло слово; Каждым нервом жду отбоя Тихой музыки былого. Но помедли

В небе ли меркнет звезда, Пытка ль земная все длится; Я не молюсь никогда, Я не умею молиться.