Стихи Иннокентия Анненского

О. П. Хмара-Барщевской Меж теней погасли солнца пятна На песке в загрезившем саду. Все в тебе так сладко-непонятно

_Явиться_ ль гостем на пиру, Иль чтобы ждать, когда умру С крестом купельным, на спине ли, И во дворце

1. В волшебную призму Хрусталь мой волшебен трикраты: Под первым устоем ребра — Там руки с мученьем разжаты

Из стихов кошмарной совести Если ночи тюремны и глухи, Если сны паутинны и тонки, Так и знай, что уж

Облака плывут так низко, Но в тумане всё нежней Пламя пурпурного диска Без лучей и без теней.

Слабы травы, белы плиты, И звонит победно медь: «Голубые льды разбиты, И они должны сгореть!

Сонет Нет, не жемчужины, рожденные страданьем, Из жерла черного метала глубина: Тем до рожденья их отверженным

Нежным баловнем мамаши То большиться, то шалить… И рассеянно из чаши Пену пить, а влагу лить… Сил и дней

Гаснет небо голубое, На губах застыло слово; Каждым нервом жду отбоя Тихой музыки былого. Но помедли

В небе ли меркнет звезда, Пытка ль земная все длится; Я не молюсь никогда, Я не умею молиться.

Заглох и замер сад. На сердце всё мутней От живости обид и горечи ошибок… А ты что сберегла от голубых

Заветный час настал. Простимся и иди! Пробудь в молчании, одна с своею думой, Весь этот долгий день —

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Иолай, племянник Геракла (1) Слуга Гилла, старшего сына Геракла (III) Копрей, глашатай

Колокольчика ль гулкие пени, Дымной тучи ль далекие сны… Снова снегом заносит ступени, На стене полоса от луны.

Тоска глядеть, как сходит глянец с благ, И знать, что всё ж вконец не опротивят, Но горе тем, кто слышит

Пускай избитый зверь, влачася на цепочке, Покорно топчет ваш презренный макадам, Сердечных ран своих

Я приходил туда, как в заповедный лес: Тринадцать старых ламп, железных и овальных, Там проливали блеск

Гляжу на тебя равнодушно, А в сердце тоски не уйму… Сегодня томительно душно, Но солнце таится в дыму.

Лишь в смерти ставший тем, чем был он изначала, Грозя, заносит он сверкающую сталь Над непонявшими, что

1. Спутнице Как чисто гаснут небеса, Какою прихотью ажурной Уходят дальние леса В ту высь, что знали

1 Одуванчики Захлопоталась девочка В зеленом кушаке, Два желтые обсевочка Сажая на песке. Не держатся

— Сила господняя с нами, Снами измучен я, снами… Хуже томительной боли, Хуже, чем белые ночи, Кожу они

О, не зови меня, не мучь! Скользя бесцельно, утомленно, Зачем у ночи вырвал луч, Засыпав блеском, ветку клена?

Когда к ночи усталой рукой Допашу я свою полосу, Я хотел бы уйти на покой В монастырь, но в далеком лесу

Мне тоскливо. Мне невмочь. Я шаги слепого слышу: Надо мною он всю ночь Оступается о крышу. И мои ль

Я завожусь на тридцать лет, Чтоб жить, мучительно дробя Лучи от призрачных планет На «да» и «нет», на «ах!

Посв. Н. П. Бегичевой Покуда душный день томится, догорая, Не отрывая глаз от розового края… Побудь со

Клубятся тучи сизоцветно. Мой путь далек, мой путь уныл. А даль так мутно-безответна Из края серого могил.

Как в автобусе, В альбоме этом Сидеть поэтам В новейшем вкусе Меж господами И боком к даме, Немного тесно

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Амфитрион (III) Лисса (II) Мегара, при ней три малолетних сына (III) Вестник (III) Хор

Глубоко ограда врыта, Тяжкой медью блещет дверь… — Месяц! месяц! так открыто Черной тени ты не мерь!

Когда, влача с тобой банальный разговор Иль на прощание твою сжимая руку, Он бросит на тебя порою беглый

Сигурда больше нет, Сигурда покрывает От ног до головы из шерсти тяжкий плат, И хладен исполин среди

К. Д. Бальмонту Тому, кто зиждет архитрав Над гулкой залой новой речи, Поэту «Придорожных Трав» Н_и_к_т_о

Сад туманен. Сад мой донят Белым холодом низин. Равнодушно он уронит Свой венец из георгин.

За ветхой сторою мы рано затаились, И полночь нас мечтой немножко подразнила, Но утру мы глазами повинились

1. Я на дне Я на дне, я печальный обломок, Надо мной зеленеет вода. Из тяжелых стеклянных потемок Нет

1. Прелюдия Я жизни не боюсь. Своим бодрящим шумом Она дает гореть, дает светиться думам. Тревога, а

В квартире прибрано. Белеют зеркала. Как конь попоною, одет рояль забытый: На консультации вчера здесь

Застыла тревожная ртуть, И ветер ночами несносен… Но, если ты слышал, забудь Скрипенье надломанных сосен!

Когда высоко под дугою Звенело солнце для меня, Я жил унылою мечтою, Минуты светлые гоня… Они пугливо

Под стоны тяжкие метели Я думал — ночи нет конца: Таких порывов не терпели Наш дуб и тополь месяца.

Мы на полустанке, Мы забыты ночью, Тихой лунной ночью, На лесной полянке… Бред — или воочью Мы на полустанке

Близился сизый закат. Воздух был нежен и хмелен, И отуманенный сад Как-то особенно зелен. И, о Незримой

Перестал холодный дождь, Сизый пар по небу вьется, Но на пятна нив и рощ Точно блеск молочный льется.

ВАКХИЛИД (Около 500-450 гг. до н. з.) Вакхилид — младший современник Пиндара, тоже представитель торжественной

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Афродита (II) Кормилица (III) Ипполит, сын Тесея от амазонки (I) Федра, жена Тесея (II)

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Иокаста (I) Креонт (II) Старик (III) Тиресий (I). При нем дочь Манто Антигона (II) Менекей

Весна В жидкой заросли парка береза жила, И черна, и суха, как унылость… В майский полдень там девушка

Над светлым озером Норвегии своей Она идет, мечту задумчиво лелея, И шею тонкую кровь розовая ей Луча