Басни Крылова Ивана
«Прощай, соседка!» Волк Кукушке говорил: «Напрасно я себя покоем здесь манил! Всё те ж у вас и люди
За милую прелестну кружку, Которой отвожу свою от жажды душку, С которой только что не сплю И так люблю
Горшок с Котлом большую дружбу свел, Хотя и познатней породою Котел, Но в дружбе что за счет? Котел горой за свата;
Мужик, избу рубя, на свой Топор озлился; Пошел топор в-худых; Мужик взбесился: Он сам нарубит вздор
По дебрям гнался Лев за Серной; Уже ее он настигал И взором алчным пожирал Обед себе в ней сытный, верный.
Мой друг, когда бы был ты бог, Ты б глупости такой сказать не мог.
У Рифмохвата Случилося гостей полна палата; Но он, имея много дум, На прозе и стихах помешанный свой
Зефир с ракитников пушистых Аврорин бисер[1] осыпал; На озере в зыбях струистых Всходящий солнца луч играл.
Как часто говорят в делах: еще успею. Но надобно признаться в том, Что это говорят, спросяся не с умом
Смягчи, о боже! гнев твой ярый, Вины души моей забудь; И молний уклони удары, В мою направленные грудь!
Се Александр, краса царей, Царь по рождению России, им блаженной, По доблести ж своей Достойный быть
Граф Дубовой. Госпожа Новомодова, его любовница. Рифмохват сочинитель. Андрей, егерь графа.
На укоризну мы Фортуне тароваты; Кто не в чинах, кто не богат; За всё, про всё ее бранят; А поглядишь
Как утром на цветах весенняя роса. Едва она на сей земле блеснула, С улыбкою на здешний мир взглянула
Отчего сей свист унылый, Житель рощей, друг полей? Не из города ль, мой милый, Прилетел ты, соловей?
Синица на море пустилась: Она хвалилась, Что хочет море сжечь. Расславилась тотчас о том по свету речь.
Был в древности народ, к стыду земных племен, Который до того в сердцах ожесточился, Что противу богов
Орел Из-под небес на стадо налетел И выхватил ягненка, А ворон молодой вблизи на то смотрел.
Змея лежала под колодой И злилася на целый свет; У ней другого чувства нет, Как злиться: создана уж так
В каком-то доме был Скворец, Плохой певец; Зато уж философ презнатный, И свел с Котенком дружбу он.
У мужика, большого эконома, Хозяина зажиточного дома, Собака нанялась и двор стеречь, И хлебы печь, И
В саду у барина в пруде, В прекрасной ключевой воде, Лещи водились. Станицами они у берегу резвились
Уже близка минута Разлуки моея; Прости, прости, Анюта, Уж скоро еду я. Расставшися с тобою, Расстанусь
Доколь, сын гордыя Юноны[1], Враг свойства мудрых — тишины, Ничтожа естества законы, Ты станешь возжигать войны?
Когда из Греции вон выгнали богов И по мирянам их делить поместья стали[1], Кому-то и Парнас тогда отмежевали;
Из малой искры став пожаром, Огонь, в стремленьи яром, По зданьям разлился в глухой полночный час.
С разбором выбирай друзей. Когда корысть себя личиной дружбы кроет,— Она тебе лишь яму роет.
Позволь плененному тобою, Любовь! мне кисть на время взять, И наполняй меня собою, Хочу Темиру я писать.
Коль в доме станут воровать, А нет прилики вору, То берегись клепать, Или наказывать всех сплошь и без
Под камнем сим лежит прегнусный корсиканец, Враг человечества, враг бога, самозванец, Который кровию
С великим Богачом Поэт затеял суд, И Зевса умолял он за себя вступиться. Обоим велено на суд явиться.
Вот вам стихи! Не кушайте ухи, А кушайте жаркое Иль что-нибудь другое. Затем покорный ваш слуга И гнусь
Змея Юпитера просила. Чтоб голос дать ей соловья. «А то уж», говорит: «мне жизнь моя постыла.
Какой-то Всадник так Коня себе нашколил, Что делал из него всё, что? изволил; Не шевеля почти и поводов
Кукушка на суку печально куковала. «Что, кумушка, ты так грустна?» Ей с ветки ласково Голубка ворковала
Какой-то Лев большой охотник был до кур; Однако ж у него они водились худо: Да это и не чудо!
Что хвалишься во злобе, сильне? Чем хвалишься во злобе, сильный, Что мочен наносить ты вред?
Прохожий, посмотри: вот у сего пригорка Ленивец схоронен, а подле Тараторка.
Людские завсегда нам видимы пороки. Своих не примечать, Других ценить и на других ворчать Мы ужасть как жестоки!
У Саввы, Пастуха (он барских пас овец), Вдруг убывать овечки стали. Наш молодец В кручине и печали: Всем
В Египте встарину велось обыкновенье, Когда кого хотят пышнее хоронить, Наемных плакальщиц пускать за
Се росска Флакка зрак, се тот, кто, как и он, Ввыспрь быстро, как птиц царь, взнесся на Геликон.
Махнув рукой, перекрестясь, К тебе свой труд я посылаю, И только лишь того желаю, Чтоб это было в добрый час.
Когда один вопрос в беседе сей наскучит, Разбор других по сем тебя подобно мучит. Желаешь ли себе спокойствие снискать?
Супруга нежная и друг своих детей, Да успокоится она от жизни сей В бессмертьи там, где нет ни слез
В кустарнике залегши у дороги, Разбойник под вечер добычи нажидал, И, как медведь голодный из берлоги
Приятель своего приятеля просил, Чтоб Бочкою его дни на три он ссудил. Услуга в дружбе — вещь святая!
Запачканный Голик попал в большую честь — Уж он полов не будет в кухнях месть: Ему поручены господские
Ест Федька с водкой редьку, Ест водка с редькой Федьку.
Поймала кошка Соловья, В бедняжку когти запустила И, ласково его сжимая, говорила: «Соловушка, душа моя!