Стихи Константина Бальмонта

Как же должны быть наивно-надменны Эти плененные верой своей! Помнишь, они говорят: «Неизменны Наши пути

Я заснул на распутьи глухом. В высоте, на небесные кручи, Поднимались тяжелые тучи. Это было не ночью, а днем.

Бронзовка — жук изумрудный, Очень приятный для взгляда. В дружбе он жил обоюдной С Феей волшебного сада.

Отчего цветет цветок, Разгадать никто не мог. Но цветок всегда цветет, День за днем, за годом год.

Мне девочка сказала: Ты — мой Волшебный Фей. О, нужно очень мало Для полевых стеблей! Им дай лишь каплю

Сонет Суровый призрак, демон, дух всесильный, Владыка всех пространств и всех времен, Нет дня;

Было поздно в наших думах. Пела полночь с дальних башен. Темный сон домов угрюмых Был таинственен и страшен.

Внемля ветру, тополь гнется, с неба дождь осенний льется, Надо мною раздается мерный стук часов стенных;

Опрокинулось Небо однажды, и блестящею кровью своей Сочеталось, как в брачном союзе, с переменною Влагой морей.

Заинька беленький хвостиком моргал, Заинька в садике вкусного искал. Заиньку в садике садовник увидал

В небе духи жгли костер, Грозовые исполины. Раскаленные рубины Осветили грани гор. Был раскидистым закат

Я вижу Толедо, Я вижу Мадрид. О, белая Леда! Твой блеск и победа Различным сияньем горит. Крылатым и

Я — в стране, что вечно в белое одета, Предо мной — прямая долгая дорога. Ни души — в просторах призрачного

Мы должны бежать от боли, Мы должны любить ее. В этом правда высшей Воли, В этом счастие мое.

Переломаны кости мои. Я в застенке. Но чу! В забытьи, Слышу, где-то стремятся ручьи. Так созвучно, созвонно

В стыдливости немой есть много красоты: Полурасцветшие цветы Внушают нам любовь и нежное участье, И девственной

Ветер, вечный мой брат, Ветер гор и морей, Что такое есть в песне протяжной твоей, Что волнует меня

Если ночью над рекою Ты проходишь под Луной, Если, темный, над рекою Ты захвачен мглой ночной, Не советуйся

Закатилось красно Солнце, за морями спать легло, Закатилося, а в мире было вольно и светло.

(псалом) 1 Восхвалим, братья, царствие Луны, Ее лучом ниспосланные сны, Владычество великой тишины.

Изначально горенье Желанья, А из пламени — волны повторные, И рождаются в Небе сиянья, И горят их сплетенья узорные.

Я видел всю Волгу во время разлива, От самых истоков До Каспия гордого, чей хорош изумруд. О, Волга повсюду

Мы начинаем дни свои Среди цветов и мотыльков, Когда прозрачные ручьи Бегут меж узких берегов.

«Живи один», мне Мысль сказала, «Звезда Небес всегда одна, Забудь восторг, начни сначала, Дорога скорби

Под дубом под мокрецким, На тех юрах Афонских, Сидит Пафнутий старей, Тридесять старцев с ним.

В день октября, иначе листопада, Когда бесплодьем скована земля, Шла дева чрез пустынные поля.

Нет, Ночь! Когда душа, мечтая, Еще невинно-молодая, Блуждала — явное любя, Казалось мне, что ты — святая

И Сон и Смерть равно смежают очи, Кладут предел волнениям души, На смену дня приводят сумрак ночи, Дают

Исполин безмерной пашни, Как тебя я назову? — Что ты, бледный? Что, вчерашний? Ты во сне, иль наяву?

Смерть, медлительно-обманная, Смерть, я ждал тебя года, Но для каждого ты странная И нежданная всегда.

— Колдунья, мне странно так видеть тебя. Мне люди твердили, что ты Живешь — беспощадно живое губя, Что

Быть может, предок мой был честным палачом: Мне маки грезятся, согретые лучом, Гвоздики алые, и, полные

1 Пробуждается с весною, Переливною волною Зеленеет на ветвях. Отзовется гулким эхом, Криком, гиканьем

Люди Солнце разлюбили, надо к Солнцу их вернуть, Свет Луны они забыли, потеряли Млечный путь.

Мне снятся караваны, Моря и небосвод, Подводные вулканы С игрой горячих вод. Воздушные пространства

Царевич Горошек, с глазами лукавыми, Подпоясанный тонкими светлыми травами, Мал, но силен, не спустит врагу.

Мы шли в золотистом тумане, И выйти на свет не могли, Тонули в немом Океане, Как тонут во мгле корабли.

Сгибаясь, качаясь, исполнен немой осторожности, В подводной прохладе, утонченный ждущий намек Вздымается

М.А. Дурнову Прекрасен полуночный час для любовных свиданий, Ужасен полуночный час для бездомных теней.

О, Сафо, знаешь только ты Необъяснимость откровенья Непобежденной красоты В лучах бессмертного мгновенья!

Он был из тех, на ком лежит печать Непогасимо-яркого страданья, Кто должен проклинать или молчать, Когда

Отдать себя на растерзание, Забыть слова — мое, твое, Изведать пытку истязания, И полюбить как свет ее.

Тенью легкой и неслышной Я замедлил у пути, Там где папоротник пышный Должен будет расцвести.

Мечтой уношусь я к местам позабытым, К холмам одиноким, дождями размытым, К далеким, стооким, родимым

Я спал как воды моря, Как сумрак заключенья, Я спал как мертвый камень, И странно жил во сне, — С своей

Шелест листьев, шепот трав, Переплеск речной волны, Ропот ветра, гул дубрав, Ровный бледный блеск Луны.

Кто услышал тайный ропот Вечности, Для того беззвучен мир земной, Чья душа коснулась бесконечности, Тот

В нас разно светит откровенье, И мы с тобой не властны слиться, Хотя мы можем на мгновенье В лучах одной

Вильяму Р. Морфилю «Кто печаль развеял дымкой? Кто меж тучек невидимкой Тусклый месяц засветил?

Как пленительна весна Там где снег — не сновиденье, Где полгода — тишина, Перед счастьем возрожденья.