Короткие стихи Роберта Бернса
Любовь, как роза, роза красная, Цветет в моем саду. Любовь моя — как песенка, С которой в путь иду.
Джон Андерсон, мой старый друг, Подумай-ка, давно ль Густой, крутой твой локон Был черен, точно смоль.
Прощай, синева, и листва, и трава, И солнце над краем земли, И милые дружбы, и узы родства.
Пора отчалить кораблю. На много дней, на много лет Умчится та, кого люблю, И за кормою ляжет след.
Люблю один я городок, А в нем люблю я дом один — За то люблю я этот дом, Что в нем живет малютка Джин.
Достойна всякого почета Владений этих госпожа. В ее таверне есть работа Для кружки, ложки и ножа.
Как твоя госпожа, ты трещишь, дребезжа, Обгоняя возки, таратайки, Но слетишь под откос, если оси колес
Пред тем, как предать капитана могиле, Друзья бальзамировать сердце решили. — Нет, — молвил прохожий
Проведав, что Френсис в объятиях смерти, Топ-топ — прибежали к одру его черти. Но, слыша, как стонут
У женщин нрав порой лукав И прихотлив и прочее, — Но тот, в ком есть отвага, честь, Их верный раб и прочее.
У него — герцогиня знакомая, Пообедал он с графом на днях. Но осталось собой насекомое, Побывав в королевских кудрях.
Влажная печать признаний, Обещанье тайных нег — Поцелуй, подснежник ранний, Свежий, чистый, точно снег.
В деревне Мохлйн есть на славу невесты, Красавиц таких нелегко отыскать. Их платья, походка, манеры и
Ты меня оставил, Джеми, Ты меня оставил, Навсегда оставил, Джеми, Навсегда оставил. Ты шутил со мною
Над колыбелькою склонясь, Земная женщина поет: «Не знаю я, кто твой отец, В какой сторонке он живет…»
— Зачем надевают кольцо золотое На палец, когда обручаются двое? — Меня любопытная леди спросила.
Был я рад, когда гребень вытачивал, Был я рад, когда ложку долбил И когда по котлу поколачивал, А потом
У которых есть, что есть, — те подчас не могут есть, А другие могут есть, да сидят без хлеба.
Плениться мог бы я тобой: Так хороша ты и мила, — Когда бы ты к мольбе любой Столь благосклонна не была.
Об этой девушке босой Я позабыть никак не мог. Казалось, камни мостовой Терзают кожу нежных ног.
О, будь у скоттов каждый клан Таким, как Джинни Скотт, — Мы покорили б англичан, А не наоборот.
Что предо мной король Луи И Джордж с морскою силой! Я предъявил права свои На сердце Джинни милой.
В зеленый шелк обут был Том, В зеленый бархат был одет. И про него в краю родном Никто не знал семь долгих лет.
Я ехал к вам то вплавь, то вброд. Меня хранили боги. Не любит местный ваш народ Чинить свои дороги.
На то и меньше мой алмаз Гранитной темной глыбы, Чтобы дороже во сто раз Его ценить могли бы!
Чего ты краснеешь, встречаясь со мной? Я знаю: ты глуп и рогат. Но в этих достоинствах кто-то иной, А
Чуть забудусь сном желанным, Слышу гул морских валов. Пусть мой друг за океаном Будет счастлив и здоров.
Прикрытый лаврами разбой, И сухопутный и морской Не стоит славословья. Готов я кровь отдать свою В том
Джемс Грив Богхед Был мой сосед, И, если в рай пошел он, Хочу я в ад, Коль райский сад Таких соседей полон.
Мой Джоки — славный молодец. Никто в окрестности у нас Так не зовет рожком овец, Так не ведет девчонку в пляс.
Ты славной клячею была, И вот узнал я с грустью, Что по реке ты поплыла И доплыла до устья.
Эльф, живущий на свободе, Образ дикой красоты, Не тебе хвала — природе. Лишь себя играешь ты!
Оставьте романы! В них только обманы. Немало сердец уловил, Поймав на крючок, Что спрятан меж строк
Где-то в пещере, в прибрежном краю, Горе свое от людей утаю. Там я обдумаю Злую судьбу мою, Злую, угрюмую
Нет, у него не лживый взгляд, Его глаза не лгут. Они правдиво говорят, Что их владелец — плут.
О, если б ты улегся вдруг В могилу, дряхлый мой супруг, Твою утешил бы вдову Веселый горец — милый друг.
Стакан вина и честный друг. Чего ж еще нам, братцы? Пускай забота и недуг В грядущей тьме таятся, Мы
Здесь Джон покоится в тиши. Конечно, только тело… Но, говорят, оно души И прежде не имело!
Мельник, пыльный мельник Мелет нашу рожь. Он истратил шиллинг, Заработал грош. Пыльный, пыльный он насквозь
— Спасибо, верный сокол мой, Мой вестник быстрокрылый. Вернулся рано ты домой. Ну, что принес от милой?
Всеми забыта, нема, Лишена тепла и движенья Та, что была мотыльком И летела на свет и тепло.
Господь во всем, конечно, прав. Но кажется непостижимым, Зачем он создал прочный шкаф С таким убогим
Ты обозвал меня совой, Но сам себя обидел: Во мне ты только образ свой, Как в зеркале, увидел.
Наш лорд показывает всем Прекрасные владенья… Так евнух знает свой гарем, Не зная наслажденья.
Веселый май одел пусты. Раскрылись свежие цветы. В лучах зари проснулась ты, Прелестнейшая Хлоя.
Ушел ли ты в блаженный рай Иль в ад, где воют черти, — Впервые этот вздорный лай Услышат в царстве смерти.
I В его роду известных много, Но сам он не в почете. Так древнеримская дорога Теряется в болоте… II Тебе
О лицемерье, служишь ты молебны Над прахом всех загубленных тобой. Но разве нужен небу гимн хвалебный
Вина мне пинту раздобудь, Налей в серебряную кружку. В последний раз, готовясь в путь, Я пью за милую подружку.
О памятнике, воздвигнутом Бернсом на могиле поэта Роберта Фергюссона Ни урны, ни торжественного слова