Короткие стихи Роберта Бернса
О, если б ты улегся вдруг В могилу, дряхлый мой супруг, Твою утешил бы вдову Веселый горец — милый друг.
Недаром, видимо, господь Когда-то посулил: Не только души, но и плоть Восстанет из могил. А то б вовеки
Стакан вина и честный друг. Чего ж еще нам, братцы? Пускай забота и недуг В грядущей тьме таятся, Мы
Пусть по приказу сатаны Покойника назначат В аду хранителем казны, — Он ловко деньги прячет.
Ты обозвал меня совой, Но сам себя обидел: Во мне ты только образ свой, Как в зеркале, увидел.
Моя любовь давно минувших лет, Твой милый голос в сердце не умолк. Прими же дружбы искренний привет.
Наш лорд показывает всем Прекрасные владенья… Так евнух знает свой гарем, Не зная наслажденья.
На черта вздохи — ах да ох! Зачем считать утраты? Мне двадцать три, и рост неплох — Шесть футов, помнится, без трех.
Веселый май одел пусты. Раскрылись свежие цветы. В лучах зари проснулась ты, Прелестнейшая Хлоя.
Как твоя госпожа, ты трещишь, дребезжа, Обгоняя возки, таратайки, Но слетишь под откос, если оси колес
Полно вам шипеть, как змеи! Всех затмит она собой. Был один грешок за нею… Меньше ль было у любой?
Пред тем, как предать капитана могиле, Друзья бальзамировать сердце решили. — Нет, — молвил прохожий
Нет, вы — не Стюарт, ваша честь. Бесстрашны Стюартов сердца. Глупцы в семействе этом есть, Но не бывало подлеца!
Проведав, что Френсис в объятиях смерти, Топ-топ — прибежали к одру его черти. Но, слыша, как стонут
Мою ладонь твоей накрой, Твоей накрой, Твоей накрой И поклянись своей рукой, Что будешь ты моя.
Над колыбелькою склонясь, Земная женщина поет: «Не знаю я, кто твой отец, В какой сторонке он живет…»
Проклятье тем, кто, наслаждаясь песней, Дал с голоду порту умереть. О старший брат мой по судьбе суровой
— Зачем надевают кольцо золотое На палец, когда обручаются двое? — Меня любопытная леди спросила.
Пробираясь до калитки Полем вдоль межи, Дженни вымокла до нитки Вечером во ржи. Очень холодно девчонке
Был я рад, когда гребень вытачивал, Был я рад, когда ложку долбил И когда по котлу поколачивал, А потом
В зеленый шелк обут был Том, В зеленый бархат был одет. И про него в краю родном Никто не знал семь долгих лет.
Пусть книжный червь — жилец резного шкафа В поэзии узоры прогрызет, Но, уважая вкус владельца-графа
Я ехал к вам то вплавь, то вброд. Меня хранили боги. Не любит местный ваш народ Чинить свои дороги.
Моей душе покоя нет. Весь день я жду кого-то. Без сна встречаю я рассвет — И все из-за кого-то.
На то и меньше мой алмаз Гранитной темной глыбы, Чтобы дороже во сто раз Его ценить могли бы!
Эльф, живущий на свободе, Образ дикой красоты, Не тебе хвала — природе. Лишь себя играешь ты!
Ты восклицаешь: «Равенство! Свобода!» Но, милая, слова твои — обман. Ты ввергла в рабство множество народа
Оставьте романы! В них только обманы. Немало сердец уловил, Поймав на крючок, Что спрятан меж строк
Когда оденет Май в цветы Деревья, травы и кусты, Найдешь в саду до темноты Садовника с лопатой.
Где-то в пещере, в прибрежном краю, Горе свое от людей утаю. Там я обдумаю Злую судьбу мою, Злую, угрюмую
Всеми забыта, нема, Лишена тепла и движенья Та, что была мотыльком И летела на свет и тепло.
Слова он сыпал, обуян Ораторским экстазом, И красноречия туман Ему окутал разум. Он стал затылок свой
Господь во всем, конечно, прав. Но кажется непостижимым, Зачем он создал прочный шкаф С таким убогим
Со скрипкой черт пустился в пляс И в ад умчал акцизного, И все кричали: — В добрый час! Он не вернется сызнова!
Вина мне пинту раздобудь, Налей в серебряную кружку. В последний раз, готовясь в путь, Я пью за милую подружку.
Люблю один я городок, А в нем люблю я дом один — За то люблю я этот дом, Что в нем живет малютка Джин.
О памятнике, воздвигнутом Бернсом на могиле поэта Роберта Фергюссона Ни урны, ни торжественного слова
Достойна всякого почета Владений этих госпожа. В ее таверне есть работа Для кружки, ложки и ножа.
Где-то девушка жила. Что за девушка была! И любила парня славного она. Но расстаться им пришлось И любить