Стихи Максимилиана Волошина

Я быть устал среди людей, Мне слышать стало нестерпимо Прохожих свист и смех детей… И я спешу, смущаясь

Благословенье мое, как гром! Любовь безжалостна и жжёт огнем. Я в милосердии неумолим: Молитвы человеческие — дым.

Теперь я мертв. Я стал строками книги В твоих руках… И сняты с плеч твоих любви вериги, Но жгуч мой прах.

Святое око дня, тоскующий гигант! Я сам в своей груди носил твой пламень пленный, Пронизан зрением, как

Рдяны краски, Воздух чист; Вьется в пляске Красный лист, — Это осень, Далей просинь, Гулы сосен, Веток свист.

Буржуя не было, но в нем была потребность: Для революции необходим капиталист, Чтоб одолеть его во имя

Во мгле потонули крыши; Колокольни и шпили скрыты В дымчато-красных утрах, Где бродят сигнальные светы.

В.А. Рагозинскому В Москве на Красной площади Толпа черным-черна. Гудит от тяжкой поступи Кремлевская стена.

Приляг на отмели. Обеими руками Горсть русого песку, зажженного лучами, Возьми и дай ему меж пальцев

В городах из сумрака и черни, Где цветут безумные огни; В городах, где мечутся, беснуясь, С пеньем, с

О, как чутко, о, как звонко Здесь шаги мои звучат! Лёгкой поступью ребёнка Я вхожу в знакомый сад… Слышишь

Клоун в огненном кольце… Хохот мерзкий, как проказа, И на гипсовом лице Два горящих болью глаза. Лязг оркестра;

1 Был долгий мир. Народы были сыты И лоснились: довольные собой, Обилием и общим миролюбьем.

Эта светлая аллея В старом парке — по горе, Где проходит тень Орфея Молчаливо на заре. Весь прозрачный

Малларме Могучий, девственный, в красе извивных линий, Безумием крыла ужель не разорвёт Он озеро мечты

И. Эренбургу В эти дни великих шумов ратных И побед, пылающих вдали, Я пленен в пространствах безвозвратных

Дрожало море вечной дрожью Из тьмы пришедший синий вал Победной пеной потрясал, Ложась к гранитному подножью

Арка… Разбитый карниз, Своды, колонны и стены. Это обломки кулис Сломанной сцены. Здесь пьедесталы колонн

(ВО ВРЕМЯ ТЕРРОРА) Кто передаст потомкам нашу повесть? Ни записи, ни мысли, ни слова К ним не дойдут

Собирались на работу ночью. Читали Донесенья, справки, дела. Торопливо подписывали приговоры.

По ночам, когда в тумане Звезды в небе время ткут, Я ловлю разрывы ткани В вечном кружеве минут.

Я шел сквозь ночь. И бледной смерти пламя Лизнуло мне лицо и скрылось без следа… Лишь вечность зыблется

В янтарном забытье полуденных минут С тобою схожие проходят мимо жены, В душе взволнованной торжественно

Я ждал страданья столько лет Всей цельностью несознанного счастья. И боль пришла, как тихий синий свет

Быть черною землей. Раскрыв покорно грудь, Ослепнуть в пламени сверкающего ока И чувствовать, как плуг

Я иду дорогой скорбной в мой безрадостный Коктебель… По нагорьям терн узорный и кустарники в серебре.

Я пробегаю жадным взглядом Вестей горючих письмена, Чтоб душу, влажную от сна, С утра ожечь ползучим ядом.

Встану я помолясь, Пойду перекрестясь, Из дверей в двери, Из ворот в ворота — Утренними тропами, Огненными

С темными бурями споря Возле утесистых стен. Два моряка возвращались на север Из Средиземного моря С

Марье Самойловне Цетлин Vuе de trois-quarts, la Cathedrale de Reims evoque une grande figure de femme

Земля еще горит следами былых богов. Еще все боги живы в человеке, как хмель в вине — Он тлеет, ждет