Стихи Петра Вяземского

Пусть нежный баловень полуденной природы, Где тень душистее, красноречивей воды, Улыбку первую приветствует весны!

Научи меня молиться, Добрый ангел, научи: Уст твоих благоуханьем Чувства черствые смягчи! Да во глубь

Твоя подстреленная птица Так звучно-жалобно поет, Нам так сочувственно певица Свою тоску передает, Что

Графине М. Б. Перовской Ждет тройка у крыльца; порывом Коней умчит нас быстрый бег. Смотрите — месячным

Vieni, la barca e pronta [1] 1 Выйди, сядь в гондолетку! Месяц с синего неба В серебристую сетку Ночь

Когда Красовского пресекла парка годы, Того Красовского, который в жизни сам Был паркою ума и мыслящей

Всё грустно, всё грустней, час от часу тяжелей, Час от часу на жизнь темней ложится мгла, На жизнь, где

Взревел наряженный в Ахилла Демократический Фальстаф: Потоком брани и чернила На нас с тобою льются, граф!

Я помню этот дом, я помню этот сад: Хозяин их всегда гостям своим был рад, И ждали каждого, с радушьем

Давыдов, баловень счастливый Не той волшебницы слепой, И благосклонной и спесивой, Вертящей мир своей

Прелестный цвет, душистый, ненаглядный, Московских роз царица и краса! Вотще тебя свежит зефир прохладный

Куда летишь? К каким пристанешь берегам, Корабль, несущий по волнам Судьбы великого народа?

Как мастерски пророков злых подсел Рифмач, когда себя в печать отправил; Им вопреки, он на своем поставил

Когда утихнут дни волненья И ясным дням придет чреда, Рассеется звездой спасенья Кровавых облаков гряда?

Михаил Дмитриев! Теперь ты вовсе чист: Клеврет твой — Писарев и Каченовский — барин, А похвалой тебе

Наш журналист и сух, и тощ, как спичка, Когда-б ума его весь выжать сок, То выйдет в ряд учености страничка

(С французского) Каких нам благ просить от бога? Фортуны? — Слишком быстронога, Едва придет и пропадет! Чинов?

С собачкой, с посохом, с лорнеткой И с миртовой от мошек веткой, На шее с розовым платком, В кармане

I Милорадовича помню В битве при Бородине: Был он в шляпе без султана На гнедом своем коне.

Прелестен вид, когда, при замиранье дня, Чудесной краскою картину оттеня, Всё дымкой розовой оденет пар

Сколько слез я пр_о_лил, Сколько тайных слез Скрыться приневолил В дни сердечных гроз! Слезы, что пробились

Ты прав! Сожжем, сожжем его творенья! Он не по нас! Галиматьи в нем нет! В нем смелый ум, потомок просвещенья;

Над мотыльком смеялся человек. «Гость утренний! по чести, ты мне жалок! — Он говорит. — Мгновенье — вот твой век!

Я Петербурга не люблю, Но вас с трудом я покидаю, Друзья, с которыми гуляю И, так сказать, немножко, пью.

Когда рассеянно брожу без цели, Куда глаза глядят и не глядят, И расстилаются передо мной На все четыре

В этот день дал Бог нам друга И нам праздник этот день! Пусть кругом снега и вьюга И январской ночи тень

(Ночью при иллюминации) Из тысячи и одной ночи На часть одна пришлась и мне, И на яву прозрели очи, Что

В двух дюжинах поэм воспевший предков сечи, Глаголом ни стиха наш лирик не убил. Как жалко мне, что он

Tout m’afflige et me nuit et conspire a me nuire. Racine {*} {* Всё меня огорчает и мне вредит, и всё

Я в разных возрастах вас знал: День жизни вашей рассветал, Как голубое утро мая, На лоне сельской тишины.

Были годы, было время — Я любил пускаться в путь; Дум домашних сброшу бремя И лечу куда-нибудь.

Вы дети, хоть в школярных латах, И век останетесь детьми; Один из вас — старик в ребятах, Другой — дите

1 Пью по ночам хлорал запоем, Привыкший к яду Митридат, Чтоб усладить себя покоем И сном, хоть взятым напрокат.

Под небом голубым Италии прекрасной, В отечестве надежд и счастья сладких снов, Где воздух напоен любовью

Как «Андромахи» перевод Известен стал у стикских вод, И наших дней Прадон прославился и в аде.

Когда я был душою молод, С восторгом пел я первый снег; Зимы предвестник, первый холод Мне был задатком

Все росказни мои вы назовете бредомъ Согласенъ, спора нетъ; и я за вами следомъ Ихъ соннымъ бредомъ назову

Сбираясь в путь, глупец почетной (Не знаю где, у нас иль нет) Кричал в Беседе доброхотной, Что бросит

Невзоров, Перестань писать так много вздоров. Поверь, никто не остановит взоров На книге, где прочтет

(Из Ж.-Б. Руссо) Шутя друг муз, но ремеслом друг хмелю, С попойки ветал и тут же слег в постелю;

Пора стихами заговеться И соблазнительнице рифме Мое почтение сказать: На старости, уже преклонной, Смешно

Прости, халат! товарищ неги праздной, Досугов друг, свидетель тайных дум! С тобою знал я мир однообразный

Смерть жатву жизни косит, косит И каждый день, и каждый час Добычи новой жадно просит И грозно разрывает нас.

Благоуханіемъ души И прелестью подобно розе, И безъ поэзіи, и въ проз?, Вы достоверно хороши.

Когда Красовского отпряли парки годы, Того Красовского, который в жизни сам Был паркою ума, и мыслей

Я слышу, слышу ваш красноречивый зов, Спешу под вашу тень, под ваш зеленый кров, Гостеприимные, прохладные дубровы!

В каких лесах, в какой долине, В часы вечерней тишины, Задумчиво ты бродишь ныне Под светлым сумраком луны?

Наш свет — театр; жизнь — драма; содержатель — Наш свет — театр; жизнь — драма; содержатель — Судьба;

Что за бури прошли, Что за чудо здесь было? Море ль здесь перерыло Лоно твердой земли? Изверженье ли

(Из Байрона) Как надпись хладная на камне гробовом Вниманье путника невольно пробуждает, Пускай в твоих